Руководитель ЦОС ФСБ генерал Михайлов в ответ на вопросы журналистов только пожимал плечами. А что вы хотели? У нас мало сотрудников — всего 176 тысяч, и нет денег. У нас отобраны все спецподразделения, и нет денег. Впрочем, мы предупреждали. И даже предотвратили несколько аналогичных случаев.
Оснований для беспокойства нет никаких. Бандиты будут ликвидированы в самом ближайшем будущем…
Генерал армии Ерин, справедливо полагавший себя старшим среди примчавшихся в Буденновск министров, собрал вокруг себя импровизированный митинг, половину участников которого составляла его личная охрана. Поблагодарив горожан за мужество и героизм, Ерин успокоил их, заявив, что Буденновск находится в тройном кольце оцепления и никому не удастся пробиться в город или вырваться из него. В этом все могут быть совершенно уверены.
— Успокойтесь, граждане! — уверял Ерин. — Никакого штурма не будет. Он даже не планируется. Только переговоры! И не волнуйтесь. Все идет нормально…
Как раз в этот момент пришло сообщение, что Басаев приказал расстрелять пять захваченных летчиков за неприбытие вовремя к нему обещанных журналистов.
Автобус с журналистами, наконец, отъехал от штаба. У всех корреспондентов взяли расписку, что они едут в больницу добровольно и что никто отныне не отвечает за их безопасность. Расписки отбирал прибывший вместе с Ериным в Буденновск знаменитый полковник Ворожцов, которого тщетно искали в Москве. При этом полковник продолжал загадочно и глумливо ухмыляться, как человек, владеющий высшей тайной бытия.
На последнем перед больницей российском посту журналистам приказали покинуть автобус, не объясняя причин. Видимо, в страхе за казенное имущество. Далее — около километра — предстояло пройти пешком.
Впереди шли врачи в белых халатах, размахивая руками. Приближающийся главный корпус больницы казался вымершим. При входе на больничный двор журналисты увидели в некоторых окнах одетых в камуфляж чеченцев с автоматами в руках. Из некоторых окошек выглядывали девушки в белых халатах — медсестры и санитарки.
Прозвучал приказ остановиться и началась медленная процедура проверки документов и досмотра. Басаев не без оснований опасался, что под видом прессы в больницу сделает попытку проникнуть «Альфа».
Но «Альфа» мудро никаких попыток не делала. Пара агентов местного ФСБ, получивших приказ внедриться под видом заложников в больницу, была мгновенно разоблачена и расстреляна по приказу Басаева.
Не успели чеченцы досмотреть и треть из числа прибывших журналистов, как со стороны города загрохотали автоматные очереди и над головами корреспондентов засвистели пули. Забаррикадированное здание ощетинилось ответным огнем. Охваченные ужасом репортеры стали напирать на чеченский контрольно-пропускной пункт. Чеченцы разрешили напирающей толпе втиснуться в узкий проход и заперли дверь на железный засов.
Представителей прессы провели на второй этаж, где все пространство было забито сидящими и лежащими заложниками, среди которых преобладали женщины и дети.
Больничный парикмахер стриг несколько заросших в горах басаевских бойцов. Те с удовольствием подставляли свои черные шевелюры под струю освежающего «Шипра».
Не успели дико озирающиеся журналисты хоть как-то привыкнуть к увиденному, как у властей, возможно скрежетавших зубами от ярости за вынужденное выполнение требований Басаева, случился новый приступ истерии. По окнам больницы ударили автоматно-пулеметные очереди. Еще полчаса назад, наблюдая за расстрелом заложников, «Альфа» не осмелилась открыть огонь, поскольку не имела приказа. Сейчас, когда в здание больницы вошли журналисты, кто-то видимо, этот приказ отдал.
Корреспонденты рухнули на пол, наверное, вспомнив улыбку, с которой полковник Ворожцов брал у них расписки о снятии с властей какой-либо ответственности за их жизни. Зазвенели осколки стекла, раздались крики, стоны и все перекрывающий истерический плач детей.
Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась.
Воспользовавшись паузой, матерящиеся по-русски чеченцы, переправили журналистов, лежавших на полу вперемешку с заложниками, в подвал, где в окружении нескольких своих офицеров их встретил Шамиль Басаев.