К Новому, 1996 году, по официальным сообщениям они (потери) уже составляли 252 убитых и 706 раненых. После Кизляра и Первомайского — 304 убитых и 917 раненых, после штурма Новогрозненского — 368 убитых и 1036 раненых, а после штурма Грозного к середине марта потери уже составляли 567 убитых и 1580 раненых, продолжая постоянно расти. Когда же президент Ельцин 31 марта, наконец, обнародовал свой план мирного урегулирования Чеченской бойни, цифры потерь примерно за полгода уже составляли 649 убитых и 1950 раненых.
О плане президента давно уже ходило много самых разнообразных слухов. Политические обозреватели извивались ужами, пытаясь эти планы прогнозировать. Из кругов, близких к Кремлю, шли самые невероятные слухи. Разработано 7 (семь) вариантов мирного урегулирования, президент склонен вывести войска из Чечни и «даровать» мятежной республике независимость. Нет, утверждал другой источник, напротив, президент склонен принять еще более решительные меры против «незаконных бандформирований Дудаева», ибо убежден, что мира в Чечне добиться невозможно без их поголовного истребления. Нет, говорили третьи, президент будет использовать гибкую тактику кнута и пряника.
Кнутом считался снос с лица земли с помощью артиллерии, авиации и танков очередного чеченского села (как правило, вместе с населением), а пряником — передача денег на «восстановление народного хозяйства Чеченской республики», которые вручались московскому ставленнику Завгаеву и разворовывались совместно с его московскими дружками, сообщниками и покровителями, официально называемыми «законно выбранным правительством Чеченской республики». Методы, которые покойный Советский Союз применял на чужих территориях, свободная Россия с тем же успехом использовала на собственной территории.
31 марта ведущие обозреватели разных средств массовой информации были вызваны к президенту. Он объявил им, что отдал приказ прекратить огонь в Чечне и начать вывод оттуда войск, для начала — из «спокойных» районов. Какие районы Чечни он считает «спокойными», Ельцин не пояснил, но добавил, что готов вести переговоры с Дудаевым, правда, через посредников. В качестве таковых президент назвал своего коллегу президента Казахстана, одного из арабских шейхов и известного в прошлом правозащитника Юрия Орлова. Ельцин признал, что Дудаев пользуется «известным авторитетом» у части чеченского народа, но посетовал на «слишком жесткую» позицию чеченского генерала, выразив надежду, что эта позиция смягчится, поскольку и речи быть не может о предоставлении Чечне независимости. Ельцин с горечью заявил также, что война, к сожалению, была неизбежна, так как амбиции генерала Дудаева распространялись на захват огромной территории от иранской границы до Ставропольского края.
Журналисты молча съели эту ахинею, а президент продолжал, заметив, что Дудаев ждет прихода к власти коммунистов, чьим агентом он, в сущности, и является.
В то время, когда президент философствовал о мире вечном вообще и о мире в Чечне в частности, в самой Чечне боевые действия продолжались, поскольку, как заметил генерал Тихомиров, войну точно в полночь 1 апреля, как повелел президент, кончить невозможно. Тем более, отметил генерал, что если Ельцин приказал начать переговоры, то он это понимает как переговоры о сдаче оружия. А о чем еще можно разговаривать с бандитами?!
Логичные рассуждения генерала были прерваны сообщением, что очередная российская бронеколонна попала в очередную засаду и была полностью уничтожена бойцами сопротивления, потеряв, по официальным сообщениям, 28 человек убитыми, 75 ранеными и 40 — пропавшими без вести.
Но Чеченская война была весьма странной и в том отношении, что генералы на ней делали карьеру не благодаря победам, а благодаря поражениям. Так, генерал Романов, которого охранял целый батальон спецназа и отдельная команда ФСБ, был взорван в своей машине прямо в центре города, явно продемонстрировав на весь свет, насколько он контролирует обстановку. Находящийся в коме генерал-лейтенант Романов был произведен в генерал-полковники, а охранявший его спецназ получил эпитет «легендарного». О них до сих пор говорят почти с мистическим уважением: «Это те парни, что охраняли генерала Романова».