Готово. Барон задавлен и заперт где-то на задворках моей несчастной головы. Тяжко с ним сладить, борется, как медведь. С Кузей было намного легче. Впрочем, надеюсь, больше Барон не пригодится. Перехватив Ю наперевес, тянусь рукой к ржавой жестяной заплатке над огромным замком. Под заплаткой - дактилоскопический сканер. Баронова рука накрывает сенсорную панель. Миг - и дверь с чмоканьем открывается, распахивается вместе с бутафорским амбарным замком. Вниз, по ступеням. Тусклые лампочки, стоялый воздух. Тянет плесенью и тухлятиной, как в родной питерской парадной на улице Рентгена, где мама живет до сих пор. Двадцать первый век в зените, а мама говорит, что воняет так же, как в советские времена. Из подвала несёт. Вот и здесь так же. Подземелья времени неподвластны...
- Борис Андреич, - звучит глумливый, подлый голос. - В подвал собрались? О, и Юль-Веньяновна с вами... Картошку перебрать решили?
Оборачиваюсь. У входа, почти задевая головой притолоку, маячит парень лет двадцати с пистолетом в руке. Парень крупный, но сложен плохо, торчит пузцо, ноги кривоваты. Из низов общества, стало быть, раз не хватило на дизайнерское тело. Кто-то из многочисленных головорезов... Нет, совершенно не помню. Но мне и не надо. Помнит Барон. Эх, а я-то надеялся больше его не активировать. Ну давай, вперёд, Барон.
- Серый! - звучит тяжкий голос. - Шабик! Забыл, как я тебя из детдома вытащил? Забыл, кто тебя кормил-одевал? А? Так я напомню.
- Не забыл, Борис Андреич, - Серый лыбится. - Только ни хрена ты не Борис Андреич. Я с самого начала понял, что у нас подменыш завелся. Да ты хитрый больно, не поймать. Видать, хорошо готовился.
Машет волыной: иди, мол. Отступаю в коридор, чё ж тут сделаешь. Серый медленно спускается по ступеням, целит мне в грудь. Что характерно: если начнет стрелять, первым делом зацепит Юльку. Дергаться - без мазы.
- Куматный подвальчик отстроили, - Серый цокает языком. - Надо бы осмотреться.
И вдруг орёт, аж эхо звенит:
- Куда Барона дел, падла?!
Пистолет трясется в клешне. Щенок, шабик. Далеко, не допрыгнуть. Сам бы допрыгнул, без Юльки. Но её же сначала надо на пол опустить, да не бросить, как куль, а положить аккуратно. Не успею. Куда Барона дел...
- Барон умер, - говорю. Верней, это тот, умник говорит, а меня самого жутко на стрём пробивает, прямо мороз по хребту. Серый морщит рыло.
- Так и знал, блин. А её, - кивок, - зачем прихватил? Понравилась?
Молча смотрю на пол. Барон умер. Как так?! (Надо же, где-то я прокололся. Паршиво). Лампочка еле светит, пятен и трещин на бетоне почти не видать. Девять, десять, одиннадцать... Не хочу!!! Девять, восемь, семь. Умер... Не хочу. Три, два, один.
- Молчишь, молчун, - хмыкает Серый. - Домолчишься. Ну ладно, давай резче. Ты впереди, я следом. Мало ли, какие тут сюрпризы у тебя. Двигай.
Барон снова загнан и заперт. Разворачиваюсь и иду. Где-то далеко, за стенами усадьбы, бухает взрыв. Коридор очень длинный - теряется в полутьме - и очень узкий. Отскочить некуда, спрятаться негде. Да еще Ю на руках. Поганое дело, влип.
- Ты ведь не сразу под Бориса Андреича косить начал, - говорит Серый в спину. - Сначала в Кузю превратился. Верно?
- Откуда знаешь? - надо еще под ноги смотреть, пол неровный. Споткнусь - а этот недоумок выстрелит с перепугу.
- Да я ночью видел, как Кузя по дому шарился. Встал до ветру, слышу какой-то ташвиш на лестнице: шаги, охи-звяки. Сховался за угол, гляжу - оппа-па, Кузя чего-то в сумке тащит. Ну, думаю, пусть тащит, нельзя, что ли.
Смешок. Кажется, я отсюда чувствую, как у него воняет изо рта.
- А потом Кузя-то пропал. И Борис Андреич к тому же утром на брифинге всякую бишуру нести начал. Дальше просто, как это... Интуиция помогла. Барон под шикалёвских бы не прогнулся. Стало быть, подменили его.
Опять этот смешок, вонючий, кариозный смешок.
- Что скажешь, подменыш? Так и было, а? Не подвела Серого интуиция?
...Вообще это всё, конечно, хреново обернулось, хоть волком вой. Я ведь добрался до самого сложного - до Бароновой головы, до его ассоциативной матрицы, до его, проще говоря, личности. Остальное было намного легче, даже когда оперативники ловили настоящего Кузю, Кузю-Визиря, правую руку Барона. Когда считывали с него матрицу. И когда закачивали эту матрицу мне в голову, чтобы меня никаким образом было не отличить от Кузи, и когда... А, да чего там. Я ведь битых две недели тут ошивался. Всё ловил момент, когда можно будет подстеречь Барона одного, без охраны, и желательно вечером, чтобы вколоть ему расслабляющее и оттащить в заранее подготовленный чулан. Чего мне стоило подготовить тот самый чулан - отдельная песня. Почти центнер мелких деталек ночами пронёс в усадьбу и здесь собрал портативный анализатор. Дальше - дело техники. Барон хрипел, накрепко привязанный к ложементу, и пускал слюни, пока шлем на его наспех выбритой голове впитывал память, реакции, ассоциации, карту эмоций и прочую научную лабуду, в которой я уже не очень хорошо разбираюсь. А наутро Барон кончился, зато начался я: с виду Барон, и по разговору Барон, и вообще, как ни посмотри, Барон, вплоть до отпечатков пальцев, и внутри, что самое гнусное - тоже Барон. По крайней мере, иногда. Готова была к запуску главная часть моей победоносной, мать её, миссии, в результате которой Шикалёв сел бы до конца своей поганой жизни вместе со всеми силовиками и дилерами. Накрыли бы разом целую сеть. Глядишь, и мне недельку-другую верилось бы, что не зря уродую психику на этой адской, невыносимой должности... Но Шикалёв оказался быстрей и умней, чем думали наши аналитики, не стал ждать, пока Барон к нему придёт. Сам пришёл. Вся операция насмарку.
Кажется, мы на месте. Коридор заканчивается большой комнатой, вырубленной прямо в скале. Посредине, в квадратной яме, стоит на стапелях катер, остроносый, весь словно бы сжатый для прыжка. Дальняя стена морщится жестяной гармошкой, это никакая не стена, а шлюзовая дверь. Открыть - снаружи хлынет вода, дойдет до катера, поднимет на стапелях, и можно ехать. Прямо в море: дверь открывается в залив. Если верить Бароновым воспоминаниям, заряда должно хватить до Финляндии, да еще запасная батарея есть. Делаю шаг вперед. Здесь тихо. Как в могиле.