— Вы даете отчет своим словам, майор? Вы, наверное, забыли, что сами являетесь членом партии и подотчетны бюро и лично мне. Я хорошо знаю Демидова, мы с ним соседи, и я могу поручиться за него головой! Вы поняли это?
— Успокойтесь, товарищ Петров. Ничего страшного не произошло.
Но, похоже, Василий Гаврилович уже не слышал его. Он снова начал говорить, говорить и говорить о его недальновидности.
Сорокин молчал. Посчитав его молчание, как факт признания ошибки, Петров положил трубку. Александр, встал из-за стола и, закурив папиросу, стал мерить шагами кабинет. Десять шагов в длину, и десять шагов в ширину, считал он про себя, стараясь успокоиться. В окно стучал дождь, ветер протяжно завывал в дымоходе, и на душе у майора было тоскливо и противно. За все время работы в этом городе он не завел себе ни одного друга. Его отношения с Алексеем Громовым носили скорее служебный характер, чем дружеский. Впервые за последнее время он ощутил одиночество. Он вспомнил нежные руки матери. Какой же он был глупец, что иногда чурался ее ласк. Теперь ее нет, и некому его пожалеть, прижать к груди и провести по его волосам теплой рукой.
«Наверное, пора заводить семью, — подумал он, — так долго жить в одиночестве становится невозможным».
От мысли о семье он невольно улыбнулся. В голове сразу закрутились воспоминания о довоенной жизни. Тогда, после окончания училища, он без ума влюбился в одну девушку. Каждый свободный вечер он проводил в ее дворе. Несмотря на то, что все друзья и знакомые считали его храбрым человеком, он никак не мог решиться подойти к ней. Каждый раз, направляясь во двор, он настраивал себя на то, что подойдет и скажет, что она ему очень нравится, что она лучше всех девушек. Однако, завидев ее, у него неожиданно пропадал весь запас храбрости. Он краснел и делал вид, что он просто сидит на скамейке во дворе и отдыхает. Когда он все же решился сказать ей об этом, он увидел ее с мужчиной. Это был начальник отдела, в котором Александр работал. Он долго корил себя за то, что не смог побороть в себе робость и подойти к ней. Теперь он вспоминал все это с какой-то теплотой, но тогда он просто возненавидел своего начальника, считая, что тот сделал его самым несчастным человеком на земле. Но, все это было в прошлом, довоенном времени.
Он загасил папиросу и, накинув шинель, направился в отдел милиции. В кабинете начальника уголовного розыска, помимо Громова, на табурете сидел Хромой. Заметив вошедшего Сорокина, он замолчал. Лицо его приняло выражение мученика.
— Товарищ майор! Можно сделать заявление? — обратился он к Александру.
— Валяй, — произнес Сорокин и, скинув шинель, сел на свободный стул.
— Хочу заявить о творимом здесь беспределе. Начальник уголовного розыска все время пытается обвинить меня в связи с каким-то Цыганом. Кто этот человек, я не знаю. Какие дела за этим человеком, я тоже не знаю. Неужели в советском государстве пустуют тюрьмы, лагеря, и сейчас менты пытаются заполнить их такими безвинными людьми, как я?
Сорокин посмотрел на Громова и улыбнулся. Им было ясно, что Хромой решил «прогнать волну». Это означало, что он попытается прикинуться «лохом».
— Я бы тебе, Хромой, поверил, если бы не знал тебя. Я вот приехал сюда, чтобы лично отвезти тебя в столицу нашей родины, — произнес Александр. — Главное управление СМЕРШа почему-то сильно заинтересовалось твоей личностью. Там вот и будешь дурака валять, если они тебе это позволят.
Хромой посмотрел сначала на Алексея, а затем на Сорокина, стараясь понять, была ли это шутка, или майор действительно повезет его завтра в Москву. Эта поездка не сулила ему ничего хорошего: там, в застенках Лубянки, умели развязывать языки.
— Я что-то, гражданин майор, вас не понял? Какая Москва? Я простой фраер и не представляю никакой опасности для государства.
— Вот там и разберутся, какой ты фраер. Думаю, ты уже через день признаешься во всем, вплоть до того, что являешься агентом японской разведки. Там и не таких людей ломали.
Судя по его бегающим глазам, он был напуган.
— Гражданин начальник, я бы хотел с вами немного пошептаться один на один, без лишних глаз и ушей.
Алексей, поймав взгляд Сорокина, вышел из кабинета.
Сорокин вскрыл пакет, пришедший из особого отдела 101-го стрелкового полка: лейтенант особого отдела сообщал ему, что Демидов Евгений Семенович действительно служил в полку до своего ранения. Сослуживцы из третьей роты опознали на фотографии своего боевого товарища.
«Что это? — подумал Сорокин. — Выходит, я все это время шел в неправильном направлении и подозревал человека, который пролил кровь, защищая Родину».