Рука Демидова, державшая рюмку, дрогнула. Несколько капель конька упали на белоснежную скатерть.
— Откуда вы это знаете, Василий Гаврилович?
— Мне об этом докладывал Антонов. Он мне каждый день докладывает, что у них там делается. Так что я в курсе всех их задумок.
— Давайте, Василий Гаврилович, выпьем за умных людей, которых партия поставила на ответственные посты в нашем городе.
— Это ты про меня, что ли? А впрочем, ты прав, Женя. Давай, выпьем. Я все хочу тебя спросить, Евгений, а ты где работаешь?
— Работаю я Василий Гаврилович, на одном закрытом предприятии в Москве.
— Ты что, каждый день гоняешь туда?
— Нет. У меня график — два через два.
— А что за предприятие?
— На то оно и закрытое, чтобы о нем не рассказывать.
Они чокнулись и выпили. В дверь кто-то постучал. Демидов вздрогнул и посмотрел на Петрова.
— Входи! — громко крикнул Василий Гаврилович.
Дверь открылась, и в комнату вошел начальник городского отдела милиции полковник Антонов.
Младший лейтенант Козырев вошел в кабинет и, увидев жест Сорокина, сел на указанный им стул. Майор разговаривал с Москвой. Он то и дело бросал взгляд на подчиненного, словно извиняясь перед ним за столь длинный разговор с руководством управления. Наконец, он закончил говорить и, облегченно вздохнув, положил трубку на рычаг телефона.
— Давай, Козырев, докладывай, что ты там накопал в Пензе? — произнес он.
Тот достал из папки документы и протянул их майору.
— Знаете, Александр Михайлович, я нашел родственников Демидова. У этого человека жива даже мать, которой восемьдесят три года. Она сразу признала на фотографии своего сына Евдокима.
Где-то внутри у Сорокина что-то екнуло. Он с нескрываемым интересом посмотрел на Козырева.
— А ну, давай, давай поподробнее, — произнес он.
Именно несоответствие имен Демидова, на которое он раньше обратил внимание, нашло свое продолжение.
— Все дело в том, товарищ майор, что с самого детства Демидову не нравилось его Евдоким, которое он всегда считал каким-то церковным. Он часто представлялся своим знакомым именем Евгений. Вот здесь все объяснительные, архивные справки. Кстати, его мать получила летом 1941 года извещение, в котором сообщалось, что ее сын Демидов Евдоким Семенович пропал без вести.
Сорокин откинулся на спинку стула и задумался.
«Итак, что мы имеем на Демидова? — размышлял он. — Пропал без вести летом 1941 года. Зачислен в 101-ый стрелковый полк после полученного ранения в 1943 году. Воевал неплохо. В марте того же года за проявленное мужество при отражении атаки немецких танков был представлен к Ордену Красной Звезды, а в апреле во время штурма немецких укреплений уничтожил немецкий дот и получил ранение. Именно за этот подвиг был удостоен медали «За боевые заслуги», которую ему вручили в госпитале. Единственное белое пятно в его биографии — период с лета 1941 года по февраль 1943 года. В деле имеется справка из госпиталя о ранении, полученном летом 1941 года. Находился на лечении в госпитале 4387, а затем был отправлен в тыл для продолжения лечения. Имеется справка Главного медицинского управления, согласно которой, данный госпиталь был захвачен немцами в октябре 1941 года. Как было установлено, немцы расстреляли практически всех находящихся в госпитале раненых. Демидов в тот момент находился там. Как он мог выжить? Почему его не расстреляли немцы? Нужно проверить данную версию. Пока ясности в этом вопросе нет».
— У тебя еще что-то есть? — поинтересовался у Козырева Сорокин.
— Есть, товарищ майор. Вот показания жителей деревни Жихаревка, где размещался госпиталь 4387, — словно прочитав его мысли, произнес оперативник.
Он протянул ему небольшой конверт, в котором было всего два объяснения.
— Ты меня извини Козырев, но я хочу остаться один. Мне нужно подумать, — обратился он к подчиненному.
Тот встал со стула и вышел из кабинета.
Разведчики дотащили раненого Демидова до окопов. Молодой лейтенант бегло просмотрел документы Евдокима и приказал доставить его в медсанбат. Хирург осмотрел его рану.
— Не переживай, — произнес он, не вынимая папиросы изо рта. — От таких ран не умирают. Единственное, что мешает мне отправить тебя на передовую, это то, что ты потерял много крови. Полежишь с недельку в госпитале.
Все произошло так, сказал хирург. Через неделю он предстал перед врачебно-медицинской комиссией.