Выбрать главу

Я решил осуществить свой план — пробраться через итальянскую границу, взял расчет и уехал в Ниццу, где поселился на самой окраине, на берегу лагуны, — там обитали бедные итальянские рыбаки.

«Прекрасной Ниццей», «жемчужиной Средиземного моря» называли это место. Город хорошо запомнился мне. Необыкновенно яркое солнце. Береговые камни и скалы окрашены в нежный фиолетово-голубоватый цвет. Окрестности покрыты густым лиственным лесом. Возле ломов — апельсиновые и лимонные деревья, много олив.

Стоял декабрь, но море спокойно, воздух напоен запахами морских водорослей и цветов. Тихо на окраине Ниццы, все словно дремлет.

Вот на берегу появилась ватага оборванных ребятишек; построившись, как солдаты, они запели сатирические куплеты о генерале Кадорна, объедающемся бифштексами, и полуголодных солдатах…

Все мои мысли были об одном: как пробраться в Италию? Я не забыл предупреждения: «Если вас задержат за тридцать километров от Шартра, то отправят обратно в Пресинье»… Терять времени нельзя, но и пускаться в путь, не осмотревшись, было неразумно. Устроился на работу в гостинице.

Хозяин, благообразный старичок с громадной связкой ключей, повел меня в сарай, где лежала куча сырых пеньков и плохой уголь, смешанный с породой, и велел завтра к пяти утра растопить плиту. За тонкой перегородкой валялось в беспорядке много обветшалой мебели, накопившейся, вероятно, за десятки лет.

Когда я вернулся на кухню, повар усмехнулся и сказал хозяину:

— Каждый день вы приводите нового рабочего, а плита все равно не горит! Вы бы лучше купили хорошего топлива.

После ухода хозяина повар обратился ко мне:

— Завтра он тебя прогонит — растопить печку этими дровами невозможно!

В четыре часа утра я был на месте, расколол топором несколько пеньков, набрал за перегородкой обломки старой мебели, принес все на кухню, вычистил поддувало и выгреб сажу; положил в плиту растопку, поднес спичку — затрещал веселый огонек. Потом добавил сырых дров и забросил уголь.

Плита уже раскалилась, когда появились повар и его помощники. Они были в восторге.

Пришел хозяин, который, по словам повара, был очень скуп, и, глянув на плиту, расплылся в улыбке, а затем повел меня в погребок и дал бутылку виноградного вина.

Я работал при кухне около месяца. Все были довольны, но сам я едва держался на ногах, систематически не высыпаясь. Хотя хозяин и обещал повысить мне плату, я настоял на расчете.

Вдоль набережной были расположены самые комфортабельные отели. Суточная цена среднего номера равнялась заработку грузчика за три-четыре недели. Некоторые гостиницы носили названия «Петербург», «Россия», «Цесаревич»; до войны в Ниццу приезжала русская аристократия и буржуазия.

В памятный мне декабрь 1918 года в Ницце был огромный наплыв военных, особенно американцев. В центре города шли попойки, а на окраинах французские и итальянские семьи сидели без хлеба, его нельзя было получить и по карточкам. Не было и табака; я видел, как французские солдаты подбирали окурки, брошенные американцами.

Я узнал, что в гостиницу вблизи Ниццы требуется человек, знающий английский язык. Мне поручили зазывать туда приезжих американцев.

В свободные часы я нередко добирался почти до самой Ментоны, за которой проходила граница. Пробраться через нее было крайне трудно, и мной иногда овладевало отчаяние.

С волнением узнал я о событиях в Германии, о революционной борьбе народа и предательстве правых социал-демократов.

Шел 1919 год. Но я не приблизился к цели, родная Россия была бесконечно далеко!

Как-то, проходя по берегу моря на окраине Ниццы, я увидел человека, который сидел, окунув в воду ноги. По его виду я понял, что он прошел большое расстояние. Незнакомец был одет как французский рабочий.

Подойдя к нему, я заговорил. Сперва он отнесся ко мне подозрительно, но, внимательно оглядев меня, видимо, пришел к заключению, что мы «одного поля ягоды». Вскоре мы уже разговаривали как старые приятели. Его звали Август, он был немцем, родом из Баварии. Он тоже хотел перейти через итальянскую границу и уже все высмотрел, изучил; до самой границы препятствий никаких нет, а пробраться через нее лучше всего, конечно, ночью. Решили, не мешкая, двинуться в путь.

Пошли по верхней дороге, где лишь изредка встречались группы экскурсантов. Настала ночь, мы продолжали идти и миновали Монако.