Было, вероятно, часа два ночи. Ничто не нарушало тишины, все спало. Веяло ночной свежестью, но холода мы не ощущали. Чувствовался сильный запах апельсинов — вокруг были сады. Хотелось есть. Осторожно перелезли через изгородь, мой приятель взобрался на дерево и потряс его. Апельсины шлепнулись на траву. Ползая на четвереньках, я подбирал их. Съев десятка два апельсинов, мы утолили и голод и жажду.
В районе Ментоны поднялись в горы и, выбрав ложбинку, расположились на отдых. Место было уединенное, и мы сладко уснули, согретые солнечными лучами.
Проснулись далеко за полдень. Сверху дорога была видна как на ладони; до границы — несколько километров. По дороге проходили французские пограничники. Идти по ней через границу мы и не думали, но зато очень хорошо определили направление своего пути. С надеждой взирали мы на тянущийся слева лес и каменистую гору.
Около полуночи вышли из своего убежища, часа через два свернули к лесу и начали осторожно подниматься в гору. Двигались медленно, ко всему прислушиваясь. Август предложил выждать рассвета.
Просидев, не шелохнувшись, около часа, мы поползли, скрываясь за камнями и мелким кустарником. Руки кровоточили, но мы продолжали ползти.
Вот невдалеке показались будка и стоявший спиной к нам часовой. Мы перевалили через гору и стали спускаться.
Вероятно, мы значительно отдалились от часовых, — они не услышали, как я скатился вниз и с шумом ударился о дерево.
Начался новый подъем на гору, покрытую лесом. Примерно через час мы оказались на самой вершине. Впереди расстилалась долина и было видно какое-то селение — вероятно, итальянское.
Вокруг ни души. Тишину нарушало лишь журчание ручейка. Мы присели около него, промыли окровавленные руки и привели в порядок свою испачканную одежду. Занятые этим, мы не заметили появления двух людей: какого-то аббата и старика, похожего на итальянца. Аббат заговорил с нами по-итальянски, но так как мы не отвечали, перешел на французский.
— Как вы сюда попали? — спросил он. — Рядом—, итальянская пограничная стража…
Мы продолжали молчать.
Аббат, вероятно, был напуган неожиданной встречей и быстро двинулся вниз к селению. Старик поспешил за ним.
До самого вечера мы шли лесом; там и заночевали, утомленные и голодные. Но мы ликовали: граница — позади!
Август рассказал, что он два года пробыл в плену, бежал и несколько недель шел только ночами, добывая пищу в садах и огородах.
Так как борода моя снова отросла, Август называл меня «старик».
— Если нас задержат в Италии, ты сам веди все разговоры, а я буду молчать, возможно, сойду за русского, и (тогда с нами обойдутся мягко, — сказал он. — Мы проберемся в Триест, оттуда ты, старик, пойдешь своей дорогой, а я двинусь в Австрию и дальше — домой, к жене…
Голод вынудил нас спуститься вниз. В первой же лапочке купили на последние деньги хлеба, сыра и сушеных фиг. Встречные итальянцы глядели на нас подозрительно, но ни о чем не расспрашивали.
Дул холодный ветер, надвигалась ночь, но вот показался дом. Это был склад. Мы вошли внутрь, улеглись и быстро уснули.
Утром я увидел через оконце, что по двору идет человек с ключами и около десяти рабочих. Я толкнул Августа, он тотчас вскочил, и нам удалось вовремя уйти.
Было раннее утро. Мы присели отдохнуть. Солнце так пригревало, что снова захотелось спать. Однако место для этого было неподходящим: внизу, почти у самого моря, шла железнодорожная линия, и мы видели, как путевой сторож подстригает траву. Но Август не захотел идти дальше. Я уговаривал его перейти линию и отдохнуть на берегу где-нибудь за камнями, но мой спутник крепко уснул. Меня тоже сильно клонило ко сну. Вдруг я увидел, как к сторожу подошел итальянский карабинер в плаще и в большой шляпе с перьями.
Я попытался растормошить Августа. «Мы не разбойники и не убийцы, нечего нам бояться карабинеров!» — пробурчал он и снова уснул.
Появился еще один карабинер. Вдвоем они стали взбираться по тропинке наверх. «Ну, теперь мы пропали— и только по вине Августа», — сказал я себе, не без раздражения поглядывая на спящего спутника.
Карабинеры потребовали у нас документы.
Я поднялся и спокойно сказал по-французски:
— Что вам нужно? Документы? Я — француз! Вот бумага!..
Я извлек из кармана хлебную карточку с печатью и протянул карабинеру. Печать вполне его удовлетворила, он вернул мне карточку.
Карабинеры немного отошли, но вернулись снова: они хотели посмотреть документ Августа и разбудили его. У моего приятеля не оказалось ничего, что могло бы сойти за документ. Нас задержали.