Многие сербские женщины, потерявшие на войне мужей и отцов, остались без крова, в нищете, но держались с достоинством. Сколько страданий выпало на их долю в годы нашествия немецкой и австрийской военщины! Империалисты бросили против Сербии даже болгарскую армию…
Работать в «русском доме», превращенном в белогвардейское убежище, было противно. Я посоветовался с товарищами, возник новый план. Если не удалось попасть домой из Греции и Сербии, то, может быть, посчастливится добраться через Болгарию.
Обменяв несколько сербских динаров на болгарские левы, я с группой военнопленных поздней осенью выехал на дунайском пароходе в Болгарию. Контроля не было, за проезд мы не платили.
В Софии лишь некоторым удалось устроиться. На сахарных заводах, большой механизированной хлебопекарне и шахтах трудились почти исключительно бывшие русские пленные. Нужда и безработица среди болгар была огромна, подыскать какое-либо дело не представлялось возможным. Я примкнул к небольшой артели лесорубов и пильщиков, но работал только два-три дня в неделю.
Болгария фактически находилась во власти «союзников», в стране хозяйничала французская военщина. Колониальные войска занимали болгарские казармы, офицеры жили в большой гостинице.
Пролетарское население города, доведенное до крайней нищеты, ненавидело свое правительство. Трудящиеся Болгарии с надеждой взирали на Советскую Россию.
Разгром деникинцев вызвал небывалый подъем среди рабочих. Они готовили оружие и ждали своего часа…
Суровую зиму пережил я в Софии, но провел ее в кругу своих. После тяжелого рабочего дня наша артель — шесть человек — шла в столовую и наедалась жирным супом из требухи. Когда работы не было, мы шли на сахарный завод и пили сладкую кипяченую воду; вместо чая клали поджаренную корочку черного хлеба.
Проводя ночи на постоялых дворах, где спать приходилось на голом полу, в плохо отапливаемых помещениях, а то и в сараях, рядом с буйволами, мы выжили только благодаря своей выносливости, закалке.
1920 год принес нам великую весть: революционный русский народ вопреки всем усилиям капиталистического мира одержал победу!
Вечера, проведенные с болгарскими рабочими, остались незабываемыми. Навсегда сохранился в моей памяти образ Георгия Димитрова и других замечательных революционеров.
В рабочем клубе был устроен торжественный вечер, посвященный Октябрьской революции, разгрому белогвардейщины и иностранных интервентов. Я пришел туда с бывшими военнопленными — рабочими сахарного завода. Невдалеке от клуба мы увидели французского офицера и отряд колониальных войск с пулеметами. Офицер окинул нас подозрительным взглядом, но промолчал.
По улице двигались, возбужденно разговаривая, рабочие. Вдруг показалась группа всадников на неоседланных лошадях. Всадники были в крестьянской одежде, ноги — в постолах, обмотаны онучами; в руках они держали палки. Их предводитель, в хорошем городском костюме, размахивал арапником и кричал на идущих в клуб рабочих, но напасть не решился! Это был отряд кулацких сынков, организованный для разгона рабочих, но нас собралось очень много.
У входа в клуб я увидел огромный плакат, изображавший рабочего, разбивающего молотом цепи, которые окружали земной шар. На плакате была надпись: «Да здравствует русский народ! Долой белогвардейцев!»
Мы с трудом пробрались в клуб. Возле печи расположились болгары и русские, кто-то играл на гармошке.
По залу пронеслось: «Димитров! Георгий Димитров!..»
Он поднялся на трибуну и начал говорить. Голос его словно проникал в душу. В больших черных глазах светилась грусть, когда он говорил о лишениях, муках голода, убийствах из-за угла, издевательствах и пытках, которым подвергается болгарский народ под властью царей и капиталистов.
Затем голос Димитрова стал звучать сурово и гневно: он клеймил предательство правых социал-демократов, поддерживавших войну.
Но вот лицо его просияло, озарилось радостной улыбкой — он заговорил об исторических победах, одержанных народами Советской России под руководством большевистской партии и Ленина. Димитров призывал трудящихся к сплочению и организованности, указывал на важность изучения богатого опыта русских рабочих и крестьян.
В зале запели Интернационал.
«Только бы попасть в Варну, а оттуда уж сумею доехать до Одессы!» — думал я.
Ранней весной вместе с одним товарищем я выехал в Варну.
Этот портовый город оказался переполненным бывшими русскими военнопленными, освободившимися из лагерей Болгарии, Австрии, Германии, Венгрии; были здесь и солдаты Салоникского фронта.