Глава 5
Договорившись о встрече с Паульсеном вечером следующего дня в «Праге», я отправился на работу. Аня взяла на себя почетную обязанность поводить по Первопрестольной родственников (в первую очередь, наше «все» — ГУМ и ЦУМ), а у меня, увы, дневная смена. Можно было бы и ее перенести, но я уже просил Дыбу «подвигаться» — не хотелось опять одалживаться.
Придя на работу, неожиданно нос к носу столкнулся с Шишкиным.
— Николай Евгеньевич? Какими судьбами?
— Вот, вызывали на консультацию, — кардиолог пожал мне руку, завязал шарф, достал шапку из рукава пальто.
— Дайте догадаюсь. Брежнева у нас тут нет, Суслова тоже. К кому могли дернуть в праздники... хмм... — я сделал несколько пассов руками, намекая на причастность к высшим эзотерическим силам. — Уж не к Райкину ли?
Шишкин подозрительно прищурился:
— Откуда знаешь?
— Так мы его и госпитализировали.
Врач передумал, размотал шарф, подхватил меня под локоток:
— Ну ка пойдем в кафетерий, чайку тяпнем.
Я посмотрел на часы — время до смены еще было.
— Ну пойдемте.
Сели за дальним столом, подальше ото всех. Шишкин попытал меня насчет госпитализации, потом вздохнул, тихо произнес:
— Только между нами, Андрей...
— Ага, по-родственному.
— Плохая шутка!
— Ваша дочка сама связалась с Труновым. Я узнал все уже постфактум.
— Знаю, — Шишкин тяжело вздохнул. — Не нравится мне этот Трунов. Хитросделанный очень.
— Да, Панов был получше, — покивал я, улыбаясь. — Ладно, что там с Райкиным?
— Сердечко у него изношенное, но пока еще побегает. Ему нервничать категорически нельзя. Любой стресс провоцирует гипертонический криз, аритмию, а это, сам понимаешь, здоровья не добавляет.
— Актер же, — пожал я плечами. — Он как на сцену выходит, тахикардия гарантирована.
— Райкин уже привычный, — махнул рукой Шишкин. — Это вряд ли. Тут дело в другом. Плохие слухи про него распространяют постоянно. Дескать, в гробу матери пытался вывезти золото и бриллианты в Израиль.
Тут я конечно, обалдел.
— Он мать в Израиле хоронил?
— Такова была ее последняя воля.
— У нас же нет дипотношений с ними...
— Это у нас нет, а у него есть. Он же всемирно известный актер...
Шишкин покачал ложкой в стакане, повздыхал.
— Анонимка на него пришла новая. Мол с Ефремовым, Табаковым и Евтушенко подпольный журнал издают. Для творческой элиты. Дело на контроле в КГБ и ЦК.
— Бред какой-то... Таким людям эти журналы до лампочки. Молодежь балуется, да агенты западные всякие.
— Вот и я удивляюсь — Шишкин понизил голос — Ходят... хммм.. слухи, что дело тут не в анонимке. Это следствие. Зарвался Аркадий Исаакович. Поставил спектакль с цитатами из Ленина.
— Так что в этом плохого? — еще больше удивился я. — На руках должны носить.
— А там с критикой советского строя. Устами Владимира Ильича. На каждый наш порок общественный — цитата из основоположников. Дескать, они тоже бичевали и мы будем. И не подкопаешься. Не запрещать же Ленина... Скандал! Вот и решили его добить с другой стороны, здоровье у него так себе...
— Может вы как-то поспособствуете, чтобы его в ЦКБ подольше подержали, подлечили? А там может само собой все уймется.
— Тоже об этом думаю, — покивал профессор. — Кстати, лекарство это, что ты нашел...
— Каптоприл? Привезли?
— Уже попробовал на нескольких пациентах. Сейчас материальчик соберем, статью напишем. Отличный результат показывает, давление стабилизирует — сказка просто. С меня бутылка!
Вот она, цена внедрения хорошего препарата: коньяк и какая-то закуска. Ну, и ушедшая невеста бонусом.
Первый вызов на «кровотечение из руки». Кстати, опять я попал к доктору Спиваченко с неугомонной Капитоновой на пару. Не туда пошла девчонка работать. Ей надо было в журналисты идти, интервью брать. Всё узнала бы у звезд. Естественно, сегодня с утра допрашивали меня. Конечно же про Швейцарию. От пограничного контроля в аэропорту до цен на всё. Включая недвижимость. А откуда мне это знать? Я там даже на общественном транспорте там ни разу не катался.
А ехать далеко получилось. Когда сначала доктор сообщил, что за город, в какой-то Ранис, я не понял даже. И только когда к поселку подъехали, дошло — да это же Николина Гора! Тут плевать на улице категорически запрещено, а то вероятность попадания слюны в какого-нибудь академика или министра сильно превышает сто процентов. Но это летом. А сейчас, в эту очень недачную погоду, кого сюда понесло? Есть, конечно, те, кто живет за городом круглый год, но их мало. Однако, вызвали, значит, наш клиент.
Украшающих окрестности и подтверждающих близость обитателей к народу пятиметровых заборов еще и в помине не было. Так, несерьезный штакетник, а местами и вовсе вопиющее пренебрежение безопасностью в виде декоративного кустарника. Ехали по навигатору — нас на въезде встречал какой-то не то сторож, не то слесарь. Его даже спрашивать не стали, что стряслось — сразу видно было, что мужик не в теме.
А во дворе сразу начались приключения. На нас молча бросилась какая-то здоровенная псина. Ну разве что рыкнула слегка. Мы еле успели выскочить на улицу. Впрочем, доктор чуток пострадал: куртку собачка ему слегка разодрала на спине. Хорошо, что до организма не добралась. И мы стояли сейчас на улице и смотрели на милую морду восточно-европейской породы, приветливо скалящую зубы и капающую слюной в щель между штакетинами. Только природная лень не давала псине перемахнуть через заборчик, весьма символический, кстати.
А в окне пациентка руками сигналы подает. Почему я так решил? Так у нее на руке повязка какая-то самопальная, окровавленная, да и лицо бледновато.
— Это Самойловых собака, — подал голос наш провожатый. — Сорвалась утром. Агбар.
— Что же вы раньше не сказали? — спросил Спиваченко. — Тут милицию вызывать надо или службу по отлову животных.
— Так он и есть милиция, — объяснил мужик. — Только сейчас в запое, до него не добиться.
— А жена? — продолжил искать пути выхода доктор.
— Ушла она от него, вот и квасит, — тяжело вздохнул абориген. — Агбар сорвался, голодный, небось. Вон, Ираиду Матвеевну покусал.
Спиваченко пошел звать диспетчера, но тут же бросил эту затею: сигнал не добивал. Песель продолжал исходить лаем и надо было что-то делать.
Я походил вдоль забора, нашел какую-то деревяшку. Под удивленным взглядом бригады, засунул ее между штакетником, подразнил Агбара. Тот конечно, отреагировал. Бросился ко мне, вцепился в предложенное. Я тут же ее бросил, схватил собаку за шею и впечатал в забор, сильно прижав мордой к штакетнику. Да так, что Агбар даже освободить пасть не мог.
— Давайте быстрее, — прохрипел я бригаде. — Долго я его не удержу.
Собака и правда была сильная, рычала и мощно рвалась на свободу.
Коллеги бросились в дом, вывели под руки женщину, посадили ее в машину. И тут меня удивил наш водитель.
— Эх, доктор, дайте я, — вдруг подал голос Иван Николаевич. — У меня с ними вроде получается договориться. Отпускай.
Глядя на монтировку, которую он держал в руке я подумал, что таким образом договориться можно с кем угодно. Впрочем, она не пригодилась. Водитель вошел на территорию, посмотрел пару секунд на тяжело дышащего Агбара, и спросил:
— Ты что здесь делаешь?! А ну быстро домой пошел! Как не стыдно, взрослая собака, а так ведешь себя!
Как ни странно, пес виновато опустил голову и пару раз вильнул хвостом. Иван Николаевич открыл калитку, взял Агбара за ошейник и велел мужику:
— Что стоишь? Показывай, где этот твой Самойлов живет. Надо же покормить собачку.
Какие только таланты у нас на скорой работают, а? Ладно, пошли спасать Ираиду Матвеевну.
А с ней оказалось все сложнее, чем представлялось в начале. Собака покусала ей и ноги тоже. Чего женщина на адреналине почти не заметила. Хорошо доктор обрабатывая руку, услышал хлюпающие звуки в сапогах. Мы откинули подол платья и ахнули. Порванные колготки, рваные раны на голени. Пришлось разрезать одежду, укладывать на носилки. Ираида Матвеевна застонала, а потом даже заплакала от боли. Вот тебе и Агбар. А я ему руки засовывал почти в пасть. Герой... Женщине накололи обезболивающего, наложили давящие повязки — тут работа для хирургов ЦКБ. Кое-кому придется прилично так шить.