Организм студента выработал достаточно адреналина, чтобы разогнать сонливость. По крайней мере, до конца обхода я продержался уверенно. А потом, слегка пошатываясь, пошел на разведку. Надо узнать, где пост, познакомиться с медсестрами и, что самое главное, получить доступ к своей истории болезни. Хрена лысого мне кто даст в ней копаться, но хотя бы лицевую страницу увидеть. Ничего трудного, кроме последнего пункта.
В какой-нибудь инфекции или кардиологии чуть проще, по крайней мере, теоретически это возможно, а здесь — никак. Требовать, ссылаясь на закон, смысла нет, существуют тысячи отмазок. После выписки получишь — и весь разговор. Да и есть ли он тут, этот закон? Год какой, я до сих пор не знаю.
Но все замыслы разрушила столовщица. Этой достойнейшей женщине надо было идти на работу громкоговорителем. По крайней мере, призывный клич «Завтрак!!!» восприняли все. Даже лежачие. Только тут я оценил, как же меня приложило, если я ее вчера не слышал. Окна ведь реально звенели. Насчет пола не уверен, может, он дрожал от проехавшего рядом трамвая.
Прием пищи — дело святое. Все быстро садятся за столы, человек по восемь с каждой стороны, снаряжаются ложками и терпеливо ждут. Меня как новичка проинструктировала медсестра. Ну, а потом всё быстро, как в армии. Навалили каждому в миску по половнику разваренных в молоке макарох, дали по куску сероватого хлеба с кругляшом масла, налили по кружке теплой жидкости коричневого цвета — и вперед.
Хлеб с маслом я отложил в сторону, собираясь съесть его с чаем, и, как оказалось, был в этом желании наивен. Его быстро схватил сидящий рядом шустрый дед и запихнул целиком в рот, из которого торчали два одиноких клыка.
— Опять Курочкин отличился, — вздохнула столовщица. — За такими только и следи — в один миг утащит и сожрет. Сейчас, подожди, хлеб дам. Масла нет, конечно, лишнего не дают. Ты куда?! — рявкнула она на Курочкина, который схватил мою миску и начал руками запихивать в рот макароны.
Она вытащила деда за шиворот из-за стола и, не отпуская, отвела его в сторону. Курочкина это ничуть не смутило и он тут же начал канючить добавочку, а то его здесь совсем не кормят.
Макароны на молоке мне всё же достались. И кусок хлеба тоже. Горбушка, как блатному. В качестве компенсации за деда.
Доверенные лица столовщицы быстренько собрали грязную посуду и сгрузили ее для последующего мытья, а я пошел прогуляться и всё же совершить первичную разведку. Момент почти самый удобный, если в дневное время. Медсестры и санитарки все сейчас кормят лежачих. Процедура непростая, так что занимаются только этим. Пациенты в большинстве своем забились в туалет и курят. У меня уже трое спросили сигаретку.
А вот и пост. Естественно, всё убрано и закрыто. Порядок блюдут, как же. Дед Курочкин не одинок. Стащат всё, просто так. Испортят и выбросят. Таблеток здесь нет, они в другом месте. Вон только из-под пустой коробки газета выглядывает. Судя по внешнему виду, довольно свежая. Заголовки вверх ногами читать неудобно, но терпимо. «Гордимся своей Родиной», «Дневник событий», «Успех латвийского театра»…
— Хотел чего?
Поворачиваюсь, вижу, стоит медсестра, на обходе была. Лет сорока, полновата, халат и колпак накрахмалены, как броня прямо. Её и по фамилии называли. Как же? Бородина, точно! Та самая, которую я вроде ударить собирался!
— Да вот, извиниться хотел, — смущенно улыбаясь, промямлил я. — Мне сказали, что я при поступлении вас ударить хотел… Вы уж простите, не знаю, как и вышло…
— Ладно, принято, — без улыбки, но гораздо приветливее ответила она. — Работа у нас такая, — и Бородина, осмотрев меня с головы до ног, слегка тормознув взгляд посередине, хмыкнула.
— А можно газету взять почитать? — добавил я, кивая на стол. Руку не тяну, пусть почувствует себя хозяйкой положения. — Я аккуратно, потом верну.
— Бери, — милостиво разрешила она и пошла дальше по коридору.
Я потащил газету, придерживая другой рукой коробку. Прочитал последний заголовок: «Величие ленинских идей» и… «Речь Л. И. Брежнева». Посмотрел на название газеты. Издание Центрального Комитета КПСС «Советская культура». Слева от логотипа была прицеплена блямба ордена Трудового Красного Знамени, а справа — дата выпуска. Семьдесят первый номер стоил пять копеек. И прочитать его мог каждый, начиная со вторника, 2 сентября 1980 года.
Глава 2
Вот это, блин, сюрприз! Колотило меня знатно. Я только добрел до «своей» кровати, как понял, что сейчас вывернет. Спрятал газету под подушку, попросил санитарку «присмотрите» и рванул в сортир. Влетел ракетой, растолкал курильщиков… и меня вырвало чуть не фонтаном. Из глаз потекли слезы. По плечу похлопал кто-то из больных: