— Можешь позвонить на подстанцию старшему фельдшеру? — я требовательно посмотрел в глаза Давида — Скажи, что приболел, неделю пусть меня из графика вычеркнут, а я потом отработаю.
— Ты, Андрюха, главное, выписывайся, — сказал мне чуть повеселевший брюнет. — А мозги на место поставим. Зачем еще друзья нужны? — он вдруг замолчал и нахмурился. — Стоп, а учеба? Учиться как, если всё забыл?
Я изобразил работу мысли, пытаясь умножить в уме триста сорок семь на шестнадцать.
— Вот про медицину, как ни странно, не забыл.
Надо Давида срочно отвлечь чем-то. Ага, вот…
— Слышал, кстати, анекдот?
— Какой?
— Сдает абитуриентка экзамен по биологии. Ей попадается вопрос — мужские половые органы. А девчконка — целочка, никогда их не видела. Да и билет не помнит. Садится, начинает думать, что делать, как сдавать. Толкает рядом сидящего парня:
«- Покажи!
Тот ей: — Обалдела?
Она ему: — Покажи! Провалюсь, так хоть представление буду иметь!
Парню делать нечего, достает, вываливает хозяйство на парту. Все охренели. А препод кричит с кафедры: — Молодой человек! Во втором ряду. Уберите шпору со стола!
Давид аж согнулся от смеха.
— Во! Узнаю старого Андрюху! А то ходишь с кислой мордой…
Мы поговорили еще минут пять. Вернее, я больше слушал. Мне рассказывать пока нечего. Но я хоть узнал, откуда приехал, с кем учусь и как время провожу. По верхам, конечно, но для начала хватит. И про институтских дам узнал. Похоже Панов считал обязанностью спариться со всеми хотя бы относительно красивыми девушками, которых встречал в своей жизни. И расставался мирно, хотя исключения случались. Потом нас шуганула санитарка, мол, нечего тут переговоры устраивать.
На прощание Давид оставил мне два здоровенных красных яблока. Привет с родины, наверное. Я их сразу есть не стал, запихнул в карманы пижамы.
Прямо с прогулки я пошел к врачу. А чего время зря терять? Основное узнал, можно выгребать.
Я постучался, дождался разрешения. Доктор сидел один, второй стол пустовал. Вернее, был завален старыми историями. В психушке как — поступил кто, на него запрашивают из архива следы предыдущих госпитализаций. Мало ли что посмотреть придется. Чем лечили, что говорил, как вел себя. А так как у некоторых за плечами десятки поступлений, то архивные истории иной раз впору на тележке возить. Как выпишется, свежую историю сошьют в кучу — и до следующего раза.
— Слушаю, — буркнул Анатолий Аркадьевич, не отрываясь от записей.
— Да я насчет выписки, — что тут хороводы водить, быстро выяснил и пошел.
— Какая выписка, Панов? — всё еще продолжая заполнять бумаги, спросил он. — Амнезия не прошла, дезориентирован. Это я тебе как коллеге сообщаю. Чтобы понимал, никаких козней против тебя. Рано тебе уходить еще. И потом… — Анатолий Аркадьевич внимательно на меня посмотрел: — Зайди ка, присядь. И дверь, дверь закрой.
Ситуация перестала мне нравится. Зашел, переложил истории болезней на стол, сел.
— Панов — доктор достал из какой-то папки пару бумажек, посмотрел на них — Ты где тарен взял?
— Таблетки от отравления ФОС?!
Мне оставалось только удивленно хлопать глазами.
— Они, они. У тебя следы тарена в анализах.
Вот откуда галлюцинации!
— Ни сном ни духом, — честно глядя в глаза Анатолию Аркадьевичу признался я. — Отмечали начало учебного года. Была вечеринка с алкоголем…
— Личное дело у тебя чистое — врач задумался — На учете ты не состоял, что не удивительно…
— Подсыпали? — я откинулся на стуле — тот жалобно скрипнул.
— Будем выяснять, — Аркадьевич строго на меня посмотрел. — Я знаю, что сейчас стало модно у золотой молодежи травкой баловаться…
Только не это! Пятно с наркотиками — на всю жизнь. Не отмоешься потом.
— Сообщайте в милицию! — твердо произнес я — Я чист
С милицией мне откровенно повезло. Незадолго до обеда, в палату зашла фактурная дознавательница в форменном кителе и белом халате поверх. Брюнетка лет тридцати, с томными карими глазами. Макияж тоже — вроде и не видно, но чувствуется, что старалась долго. Короче, если и не милиционерша с обложки ведомственного журнала, то где-то близко. В будущем такие зачитывают в телевизор всякую особо важную информацию, глядя в объектив немигающими глазами.
Представилась — лейтенант Видных. Анна Петровна. И фамилия подстать. Разглядев меня, вскочившего, Видная слегка покраснела, поправила прядь над ухом. Предложила пройти в ординаторскую, которую, к нашему приходу, освободили для беседы.
На стул я сел по-турецки, да еще закатал рукава пижамы. Анна Петровна уставилась на мои руки, вздохнула. Достала бумаги, стала, стреляя в меня глазками, быстро заполнять. Сначала шли обычные вопросы — где родился, учился… Благо я знал ответы и дело спорилось.