Но почему труп? Я подул в замерзшие пальцы. Кажется, мертвец на Ждановской был жив, когда его нашли — умер в больнице. Или история пошла другим путем? Что же мне все-таки делать? Там гипотез много выдвигали, включая и ту, в которой реального чекиста не было, а это всё Андропов придумал. Но в одном все исследователи были едины: движуха будет неслабая.
— Завтра с утра надо явиться в районную прокуратуру, — третий следак переписал мои паспортные данные, уточнил прописку. Зарегистрироваться в новой квартире я еще не успел — дал адрес общаги. Надеюсь, если что, Давид прикроет. — Там мы с вами продолжим. Руководству подстанции, разумеется, все сообщим.
Харченко как услышал это — закрыл лицо руками. За работу он держался, кормил жену в декрете и двух спиногрызов. Вот тебе бабушка и Юрьев день. Дело не в том, что работу водителя не найти — вон, все заборы в объявлениях, лимиту из провинции завозят. Просто на скорой уже и стаж, и классность, а на новом месте в деньгах потеряет.
В РАФике я углядел, как водила достает подозрительную фляжку, силой вырвал ее.
— Ты хочешь к леваку добавить пьянку на рабочем месте?! — открыл крышечку, понюхал. Оттуда пахнуло сивухой. — Что это?
— Самогон. Теща гонит. — Харченко начал раскачиваться из стороны в сторону. — Вот нахера я во все это полез?! Уволят, по допросам затаскают…
Тот же вопрос волновал и меня.
— Ладно, поехали, нефиг тут глаза мозолить. А то передумают менты и с собой утащат. Жми на газ.
Разумеется, Томилина тут же засекла наша хмурые рожи. Сразу, как села в машину.
— Что случилось?
— Да живот что-то крутит, — отбрехался я. И тем самым переключил Лену на привычную тему.
— Ну зачем ты выпил эту бактерию?! Тебе больше всех надо? Еще и фиброгастроскопии твои…
Всю дорогу до подстанции Томилина ела мне мозг маленькой ложечкой. Так сказать, на правах мелкой начальницы тире любовницы. Под конец я уже был готов сам изобрести машину времени, чтобы прыгнуть еще разок в прошлое и отговорить сам себя от этой затеи. Тем более, что поперла изжога, которая распалила во мне адские котлы.
— Ты молоко купила? — спросил я Лену.
— Да, да. Вот пакет.
Я оторвал уголок, припал к живительному лекарству всех язвенников. Эх, сюда бы еще бананчик, заполировать молочко…
На подстанции еще ничего не знали — мы спокойно сдали смену, Томилина умчалась передать карточки.
— Ленке что будем говорить? — Харченко закурил дрожащими руками.
— Не Ленке, а Елене Александровне. Ты же вроде не курил?
— Стрельнул у ребят… Может, на больничный уйти?
— Ну уйди. Или думаешь, Ароныч тебя дома не найдет?
— Найдет, — Харченко затянулся, закашлялся.
— Не начинал бы ты обратно смолить, — я покачал головой. — От курения рак легких случается и прочая гадость.
— Да какой там рак? — махнул рукой Миша. — Не до этого.
— Лучше всего — пойти и повиниться, — посоветовал я. — К тебе претензий раньше не было. Поругают, и отстанут.
Водитель ничего не ответил, лишь расстроенно покивал. А я пошел в ординаторскую к телефону. Растряс свою записную книжку, достал визитки тех, кто мне вручал грамоты. Первая — Щербина Ярослав Кириллович. Моссовет, общий отдел. Не то. А вот второй, Маслов Дмитрий Саввич — самое оно. Помощник Гришина. Разочек горкомовец мне уже помог с квартирой. Может, поможет и еще. Набрал, быстро изложил ситуацию. В трубке повисло тяжелое молчание.
— Тут надо докладывать Виктору Васильевичу, — тяжело вздохнул Маслов. — Вопрос сложный. Не отходи от телефона.
Дальше сидел, как на иголках, ждал. Томилина сдала смену, поцеловав меня в щеку упорхнула к парикмахеру. И рассказать не успел, и к трубке как привязанный. Потом, значит, сообщу. Пара врачей рвалась к телефону, но я их шуганул. После заплыва в Москва-реке и неоднократных схваток с Лебензоном, из которых я, может, выходил не победителем, но точно не проигравшим — мой авторитет был на высоте. Народ тихо возмущаясь, отполз от заветного телефона. Наконец, раздался звонок.