А я захотел красоты. Вот чтобы как в кино. Не знаю даже почему. Никогда не тянуло меня на вот эти внешние проявления чувств. И женились мы просто в моей прошлой жизни — зашли в загс с друзьями после работы, расписались. Вот и вся свадьба.
Мне срочно надо было купить это кольцо. Вот прямо зудело. Но. Быстрые поиски в ювелирных магазинах показали, что выбор в них, мягко говоря, невелик. Какой же дебил я был в Цюрихе! Ведь всё было: и деньги, и возможность. Голова только не включилась ни разу. Потому что свечной заводик купил, а в ювелирный магазин зайти ума не хватило. Хотя рекламный лозунг про лучших друзей девушек я в витрине видел.
Что теперь жалеть? Есть у меня одна знакомая, которая в ювелирке понимает на самом высоком уровне. Но к ней обращаться не стоит. Ибо пасут ее не по-детски, а после истории с Буряце — и того сильнее. Да и стремно мне у нее просить что-то — в один миг узнают и те, кому положено, и кому наоборот. Я даже представил себе: звоню я такой, Галя прямо радуется одному моему существованию, говорит, давай, Андрюша, подъезжай к Кутузовскому. И на глазах у хлопчиков из «девятки» садится ко мне в машину, узнает, что я решил жениться, вспоминает историю с Кио, пускает обильную алкогольную слезу, и бежит домой, чтобы вытащить из-под подушки что-нибудь с рубином. Или изумрудом. Выносит, и говорит: на, дорогой мой человек, это мой подарок вам на свадьбу.
А на следующий день меня вызывают в первый отдел и устраивают акт незапланированной любви.
А так всё хорошо складывалось в мечтах! Останусь без работы, пойду сценаристом, сериалы писать. «Любовь в Кремле». Или «Смерть под Спасской башней». Буду иметь успех. Наверное.
Звонок другу всё же совершить придется, иначе для чего я уезжал из дома? Юрий Геннадьевич оказался на месте. Как всегда, впрочем. Когда бы я ни звонил ему, всегда брал трубку. Я даже начал подозревать его во владении аппаратурой сотовой связи. Или вот этих ящиков на половину салона машины. Как они называются? Ангара или Байкал? Не важно. Главное, что откликнулся и даже проникся.
— Вот прямо сегодня надо? — уточнил он просьбу помочь с достойным кольцом. — Ну приезжайте, скажем, к Хорошевскому мосту минут через тридцать.
Вот и хорошо, сейчас даст мне пропуск в какой-нибудь супер-пупер магазин, и я решу свою проблему. За такое можно три раза в месяц выслушивать рассказы об одышке и кашле одного нудноватого деда. Может, заодно к празднику пакетик с дефицитными харчами подгонит? Под заветным названием «заказ»! Было бы весьма приятственно. Будет чем побаловать всех причастных.
Но сусловский куратор, видимо, решил ко всему хорошему еще и воспитательной работой заняться. Ибо задал вопрос в продолжение нашего прошлого разговора.
— Внезапно вспомнили, что у дамы день рождения? Или успели провиниться?
— Собираюсь предложение делать, — я увиливать не стал, один хрен узнают.
— Андрей, я ведь вам говорил… Опасное это дело. Неизвестно чем обернется.
— То же самое можно сказать о любом поступке человека. Никто не в состоянии предугадать все последствия. И я не пойму, чем вам так не угодила моя потенциальная жена? Мало ли евреев в правительстве? В научной среде? А среди физиков-ядерщиков русских, как мне кажется, и вовсе меньшинство. Может, жена-еврейка будет той самой песчинкой, что сможет склонить мнение Нобелевского комитета по медицине на нашу сторону, а?
Тут я не выдержал и засмеялся. Это разрядило обстановку.
— Далеко вы заглядываете, однако, — хмыкнул Юрий Геннадьевич — Ну если с такой точки зрения…
— В Цюрихе многие говорили об этом как о деле решенном. Солк лично обещал подать нас с Морозовым! Понятно, что не в этом году дадут, и не в следующем. Но спустя лет пять — очень вероятно.
— Ладно, будем считать это вкладом в будущее, — куратор вытащил пачку фиолетовых четвертных, протянул мне талон в Ювелирторг. — Это на весь восемьдесят второй год. Больше поступлений не будет.
— Я все понимаю.
— А вот задачи будут. Мне нужно знать, что говорят о Райкине в ЦКБ и вообще обстановка вокруг него.