Я проинспектировал наши припасы. Сухпая на шестерых на сутки хватит, воды чуть поменьше. Есть перевязка и аптечки, добытые в результате финальных раскопок. Тогда же нашел полуразбитый бинокль и ракетницу с полным набором сигналов. Три раза запустить красную в небо хватит. Было бы кому…
Стоп! Вот придурок! Где наблюдатели? Те ребята, которые в нас пульнули ракетой, разве они не придут посмотреть на дело рук своих? Отпраздновать успех половецкой пляской на костях поверженных врагов? Добыть из трупа теплую печень и сожрать ее сырой для подъема боевого духа?
Надо срочно выставить охранение.
— Товарищ Фурцева! Как тебя по имени? Мария? Отлично. Стрелять учили? Берешь вот этот автомат, — я подал девушке калаш и бинокль. — Идешь во-он туда, крутишь головой на все 360 градусов. Приказ ясен? Только не отсвечивай сама — заляг.
— Бинокль разбит, — шмыгнула носом Маша.
— Тут один окуляр цел. В него смотри.
Надыбав себе постового, я познакомился по второму кругу с Ким. Благо ее прелести и выпуклости я уже успел ощупать при падении.
— Тебя как звать-то?
— Женя.
— Вот что, Евгения. Надо попытаться зашить чем-то брезент — я выволок из кучи порванные носилки — Или хотя бы связать.
— Лейтенант, как тебя? Подойди, — позвал Арашев.
— Панов. Слушаю, товарищ майор, — я присел у носилок.
— Оставьте меня тут, — вдруг хрипло произнес он. — Духи обязательно придут сюда. Вам срочно уходить надо!
— Уйдем все вместе! — покачал головой я. — Своих не бросаем.
Озвучивать мысль, что брось я здесь Арашева, особисты с меня не слезут, не стал. И так настроение поганое.
— Ты хоть знаешь, куда идти? — спросил он.
— Послушайте, я про третий день в армии не шутил. Ничего я не знаю. Просто врач «скорой». Поэтому говорите мне, что делать, а я постараюсь довести нас куда надо.
Майор не то крякнул, не то охнул. Ну да, у нас как в кино получается: вся надежда на неопытного новичка, который накосячит и без посторонней помощи.
— Я за полетом следил. Вон та гора, скорее всего, Гавара, — тут я подал майору планшетку пилотов, он покрутил ее, покивал сам себе. — Точно, она. С длинной седловиной, в этих местах одна такая. Идти надо так, чтобы она справа оставалась. Километров через пятнадцать-двадцать там дорога. Она под нашим контролем, по ней постоянно транспорт ходит, патрули. Есть гарнизон афганских сил дальше в Баме. Рядом почти, влево по дороге. Панов! — он даже голову немного приподнял. — Если что… вали всё на меня. Выполнял приказ майора Арашева. Понял?
Да уж, начальник на армейских разборках, небось, не одно стадо собак съел. Загодя знает, что виноватого назначить захотят. А тут готовый кандидат ответить за всё, что придумают. Ладно, хватит лирики. Сначала дойти надо. Пятнадцать кэмэ. Три часа по ровной местности. И неизвестно сколько по горам с раненым. Полдня точно проваландаемся.
— Тоня! Дегтярева! Подойди, пожалуйста, — позвал я.
Останки наших мы с горем пополам присыпали камнями. Долбить каменистый грунт для могилы не было ни сил, ни времени. Все равно за вертолетом вернутся, будут оценивать его состояние, думать, что можно сделать. Возможно, даже груз не весь разграбят. Вот тогда тела заберут для перезахоронения. Мне так хотелось надеяться. Потому что газетные байки о цинковых ящиках, набитых камнями, наркотой и даже американскими долларами, для меня сказками так и остались, вместе с московскими метрокрысами размером с небольшого теленка и демонической сущностью, выпрыгнувшей из скважины сверхглубокого бурения на Кольском полуострове. Сволочи есть везде, но не до такой же степени.
Валеру я хотел сначала отстранить от активного участия в походе и доверить ему роль подпорки для Фурцевой. Потому что барышня после пионерского по сути подъема на микрогорку совсем расклеилась, и получила на дорожку промедол из аптечки. Жалеть это добро как раз смысла не было — хватило бы на небольшую наркоманскую вечеринку. Но фельдшер отказался — наелся противорвотного из той же коробочки, хотя я и сомневался в полезности этаперазина при лечении сотрясения головного мозга.
Майору тоже укололи дополнительно промедола, накормили противобактериальным средством номер один — хлортетрациклином — схватились за носилки и потащили. Вернее, хотели схватиться, но Арашев научил, как ходят, как сдают. Оказалось, что всё давно придумано. Из ремней делаются как бы два кольца и надевают на ручки, на которых делают надрез косой, как на деревенском коромысле, и ремень не соскакивает. С самого начала совсем не бодро. потому что тяжело: мы ведь навьючили на себя всё наше барахло, автоматы, патроны… В армии ничего легким не бывает, здесь любят надежность, а изящность форм ни разу не достоинство.