А дальше и вовсе был ад — о том, что родители на такое способны, я не могла и предположить. Поездка в Копенгаген оказалась лишь попыткой выманить меня из страны и отлучить от Саши. Чего я только не услышала о себе по прибытии в чужую страну. И о том, что связалась с дурной компанией — сыном алкоголички без гроша в кармане и наркоманкой (это камень в сторону Алёны, мать и про неё навела уже справки). И какая я дура, что своими руками отталкиваю Глеба. И что о будущем совершенно не думаю. И что всю жизнь мне не будет всё доставаться готовым — квартира, учеба, одежда, еда, развлечения.
Самое отвратительное, что в это вступил и отец. И когда я попыталась найти у него защиты, заявил, что так надо. Что я потом всё пойму.
Лишь спустя полгода жизни за границей, когда родители наведались ко мне в гости, я узнала от папы, что моя изоляция была условием, при котором мама не подаст на развод. А он собирался баллотироваться в депутаты, и ему скандал был совсем ни к чему.
Да, меня оставили там, в столице Дании, пристроив на учёбу в местный университет и оставив на попечение новому водителю и «надсмотрщице», которая полностью распоряжалась моим бюджетом и хозяйством внутри арендованного родителями дома. Они уехали сразу после новогодних праздников, оставив меня одну в чужой стране и заявив в очередной раз, что так надо. Даже сим-карту купили новую, чтоб отлучить от «дурной компании».
Я не могла поверить, что они оказались способны на такую чудовищную вещь. Что это возможно в нашем веке — так поступить со своей взрослой дочерью. Но что я могла предпринять? Заявить в полицию на собственных родителей?
Все новогодние праздники я пыталась добиться хотя бы ответа на главный вопрос: что они сделали с Сашей?
На пятый день отец сдался и, пока мама была в бассейне, нехотя сообщил:
— Он в хорошем месте.
— В каком ещё хорошем месте? — простонала я в шоке.
Господи, на какую ещё подлость способны мои родители? А говорят, бояться надо чужих людей… Но ведь не они воткнули нож в мою спину.
— В вооруженных силах.
— Что? Подожди… Как? Но сейчас же даже не время призыва!
— Вера, я и так сказал тебе больше, чем следовало. Пожалуйста, не проболтайся маме, что знаешь.
— Папа… — потрясенно прошептала я.
— Он не в горячей точке, не беспокойся. С ним всё будет хорошо.
Всю ночь я проплакала. А на следующий день и вовсе не показывалась из своей комнаты.
Через день родители возвращались в Россию. О том, что я остаюсь в Дании, они сообщили мне вечером первого января, так что за эти дни я уже не понимала, по какому из шокирующих обстоятельств лью слёзы — одно было хуже другого.
Когда родители оставили меня одну, потихоньку начала приходить в себя. Стала вести новый дневник (жаль, что не захватила с собой старый, так у меня осталось бы больше воспоминаний о наших с Сашей встречах) — это было своеобразной терапией. На память о своей самой большой любви у меня сохранилось только кольцо — подарок на день рождения, который я никогда не снимала.
Мне мучительно хотелось знать, как он и где. Я уходила на набережную или в парк и мысленно с ним говорила. Я знала, что рано или поздно вернусь в Россию и всё равно его встречу. Но будет ли он меня ждать? И какой будет наша встреча? Верит ли он в мою невиновность в том, что случилось или думает сейчас, что зря со мной связался и испортил себе жизнь? И как теперь Виктор Михайлович? И Сашина мама… Сможет ли она справиться сама с этим новым ударом?
И во всём виновата я, я!!!
От отчаяния хотелось выть, и плакала я в эти дни и недели столько, сколько, кажется, за всю свою жизнь не успела. «Надзирательница» сообщала обо всём родителям — что отказываюсь ходить на учебу и всё время одна, в своей комнате, да ещё и рыдаю.
Дважды прилетал папа, пытался со мной договориться и как-то утешить.
— Сколько вы будете держать меня здесь?
— Вера, доченька, ну пойми, это пройдет и тебе станет легче…
— Я спрашиваю, сколько?
— Я пока не знаю.
— А кто знает? Мать?
Он опускал глаза и переводил тему. Жесткий на работе, отец оказался совершенно безвольным в отношениях с женой и дочерью. Убедившись, что добиться ничего мне не удастся, я продумала иной план. Начала учиться и работать по вечерам: занималась онлайн с детьми и взрослыми по всему миру русским языком, выгуливала собак, почти ничего на себя не тратила и, таким образом, мало-помалу начала собирать собственный капитал. План был предельно прост: когда денег будет достаточно, выкрасть паспорт и улететь обратно в Россию, снимать своё жилье и больше ни за что в жизни не связываться с родителями. Забыть об этом отрезке своей жизни как о кошмаре. Конечно, в свой дневник я об этом ничего не писала, памятуя о том, что предыдущий уже не однажды читали.