Более-менее адекватная сумма собралась к октябрю. Но тут прилетели родители, и пришлось затаиться.
Во время одного из ужинов отец спросил:
— Соскучилась по Родине?
С матерью мы совсем не общались, хотя ко мне она обращалась и делала вид, что ничего и не происходит. С отцом я какой-никакой разговор поддерживала, и, словно безвольная кукла, каждый вечер садилась ужинать с теми, кого раньше привыкла считать семьей. К счастью, в обед и утром у меня были занятия в университете, и я сбегала всегда пораньше.
Я лишь молча взглянула на него исподлобья. К чему это всё? Я давно поняла их позицию.
— Хочешь вернуться? — задал он новый вопрос.
— Как будто это что-то изменит.
— Ты можешь полететь с нами, — прозвучало в ответ.
Это потом, оставшись наедине с собой и сложив два и два, я поняла: выборы остались позади, авантюра отца провалилась, и теперь ни я, ни развод с мамой погоды не сделают. А тогда лишь потрясенно переспросила:
— Правда?
— Да, — улыбнулся он, и я резко подалась ему навстречу и крепко обняла.
— Очень хочу! Очень-очень!
Так завершилась моя жизнь в Копенгагене, и я снова оказалась в Москве, которая, как и год назад, когда мы возвращались с Канарских островов, встретила серостью и порывистым ветром. Но мне было всё равно! Я мечтала здесь оказаться! И, главное, поскорее увидеть Сашу.
Спрашивать о нем у родителей опасалась, поэтому, едва оказавшись дома, не разбирая чемоданов, сразу же рванула к Виктору Михайловичу. Чуть замешкалась, зашнуровывая кроссовки, и услышала мамино хмыканье:
— Я же говорила, она сразу к нему помчится.
Отец ничего не ответил. А я поскорее сбежала вниз по лестнице, пока меня не остановили. Хотя реакция родителей, честно сказать, обескуражила. Конечно, они всё знали, но почему не стали препятствовать? И мысли лезли в голову не самые лучшие…
Глава 23
Дверь долго не открывали, и тогда я решилась позвонить соседям. Открыла женщина средних лет и, оглядев меня с ног до головы, молчаливо уставилась, мол, чего надо. Наружность её была не самой опрятной, да и взгляд не слишком приветливый, но выбирать не приходилось.
— Скажите, а Виктор Михайлович…
— Помер, — перебила она и потянула дверь на себя, собираясь закрыть.
— Подождите, как помер?
— А как помирают? Лёг и не проснулся. Отмучился, царствие ему небесное, — и размашисто перекрестилась.
— А его внук?
— А ты кто будешь? — без церемоний задала она встречный вопрос.
— Я подруга Саши, внука Виктора Михайловича.
— А Саша где — этого я не знаю. Дед говорил, воюет — больше ничего.
— Где воюет?
— Сказала же, не знаю. Всё, некогда мне.
И дверь перед моим носом всё же захлопнулась.
По лестнице вниз я не спускалась — сползала. Хотелось, чтобы ледяной московский ветер унёс меня в прошлый октябрь, где было так беззаботно и хорошо… Где мы вот-вот познакомимся с Сашей и можно как-то переиграть… Предупредить, защитить… И самой защититься. Но, увы, повернуть назад невозможно.
Ожила я лишь на Чистых прудах, куда забрела, не отдавая себе в том отчета, когда в руках зазвонил телефон.
Говорить ни с кем не хотелось, но незнакомый номер вселил надежду: а вдруг это Саша?
— Алло, — тихо произнесла я в трубку, замирая.
— Ну что, подруга, соскучилась? — раздался голос Алёны. Хоть и с хрипотцой — я сразу его узнала.
— Алёна? — переспросила зачем-то.
— Ага, — хмыкнула та. — Совсем не звонишь… Ещё и номер сменила. Спасибо, у подружек бывших узнала.
— Алёна, ты знаешь, что с Сашей? — без предисловий выдала я.
— Ну вот, вместо того, чтобы поинтересоваться моей судьбой, ей только Сашу подавай!
Я выдохнула, стараясь не раздражаться.
— Хорошо. Как у тебя дела?
— Из инста отчислили, — хмыкнула она, откусив то ли яблоко, то ли огурец, и смачно захрустев в трубку.
— Похоже, ты не расстраиваешься, — заметила я.
— А чего мне грустить? Главное, чтоб деньги были. Правда, Чернецкая?
«Главное, быть человеком», — подумалось мне, но вслух сказала другое:
— Рада за тебя.
— Какая святоша, ну вы подумайте! Конечно, с твоими-то перспективами почему бы не жить и не радоваться? Обеспеченная семья, развлечения, жизнь за границей — не жизнь, а сказка.
Уже и о жизни за границей кто-то поведал…
Спорить с ней я не стала. Многим моя жизнь кажется сказкой, но только вряд ли они захотели бы в ней задержаться, если бы побывали внутри. Причем не на день или пару недель, а навсегда.