– Да.
Женщина часто-часто задышала и рухнула на пол. Несколько минут она не шевелилась. Не зная, что делать – раньше он никогда не сталкивался с внезапной неподвижностью человека, – Мэжнун опустил морду, облизал лапу и стал ждать. Через некоторое время женщина зашевелилась, что-то бормоча под нос, и поднялась. «Возможно, – решил Мэжнун, – она не уверена, правильно ли меня поняла». Он взглянул на нее, кивнул и сказал:
– Еда.
На этот раз она вскрикнула и в ужасе выбежала из комнаты. Мэжнун подумал, что простота диалога – повышение тона, соответствующий ответ – оказалась обманчивой. Правда, когда мужчина говорил «да» или «еда», женщина от него не убегала. Возможно, подумал пес, дело было в каком-то сопровождающем звуке, который он пропустил: щелчке языком, поскуливании или тихом рычании. Впрочем, он не мог припомнить, чтобы мужчина издавал нечто подобное. Самое большее – клал руку женщине на плечо, когда говорил. Тогда, может быть, Мэжнуну следовало коснуться ее прежде, чем сказать «да»? В следующий раз, решил пес, трону ее за плечо, если она наклонится.
Однако последствия этого эпизода были настолько неприятными, что «следующий раз» наступил очень нескоро. Женщина теперь боялась его, это было ясно. Она не входила в комнату, если пес был там. Мужчина отвел Мэжнуна в какое-то место, где его оставили на ночь. На следующий день пса щупали, тыкали иголками, кормили едой без вкуса и держали в клетке для наблюдения рядом с другими собаками, которые, почувствовав его запах, становились агрессивными. Вот чем был человек – непредсказуемость, жестокое обращение, издевательства. Хуже всего оказалось то, что в этом ослабленном состоянии он не мог открыть дверцу клетки. Ему пришлось подчиниться судьбе.
Это событие стало для него хорошим, пусть и неожиданным уроком. Он наверняка бы попытался пообщаться с кошками или белками, мышами или птицами, если бы смог разобраться в их языке. Он попробовал бы наладить контакт с любым из видов. Но теперь Мэжнун решил твердо скрывать свое знание человеческого языка от самих людей. Было очевидно, что по какой-то причине они не могли вынести разговаривающих с ними собак.
На третий день женщина вернулась за ним сама. Когда соседи по лечебнице устали его облаивать и Мэжнуна уже начало клонить в сон, дверь комнаты распахнулась, и вошла женщина, с одним из тех мужчин, которые держали его, чтобы человек в белом взял у него кровь. Мужчина открыл его клетку, и, не без трепета, Мэжнун последовал за женщиной.
На улице он подумал было бежать. Погода манила: стояла поздняя весна, солнце, еще не скрывшееся за горизонтом, окрашивало закатными лучами небо вдалеке за зданиями. Но Мэжнуну все еще мешали его травмы, боль, которую он испытывал, переходя на трусцу. Он не смог бы бежать долго и только измотал бы себя или, что еще хуже, заблудился бы. Поэтому он забрался на заднее сиденье машины. Вместо того, чтобы занять водительское место, женщина подсела к нему.
– Прости, что отправила тебя в это место, – сказала она, – но ты меня напугал. Понимаешь?
Готовый к любым последствиям, но твердо решивший не произносить человеческие слова, Мэжнун кивнул.
– Что ты такое? – спросила она. – Ты пес?
На удивление сложный вопрос. Он не очень-то ощущал себя псом, скорее – застрявшим между видами. Но он знал, что она подразумевала под этим словом, поэтому снова кивнул.
– Ты должен понять, что собаки не разговаривают с людьми. Такого никогда не случалось, насколько мне известно. Я думала, ты одержимый. Вот почему я испугалась. Как тебя зовут?
Этого Мэжнун сказать не мог – не только потому, что «Мэжнун», имя, которое дал ему хозяин, трудно произнести; и не только потому, что он не хотел больше разговаривать; но и потому, что ему казалось, будто у него больше нет настоящего имени. Он посмотрел на женщину и покачал головой.
– Меня зовут Нира, – представилась она. – Не возражаешь, если я буду звать тебя Джимом?
Немыслимый вопрос. Мэжнун не мог понять, что именно Нира хотела узнать. Согласен ли он на «Джима»? Да, почему бы и нет? Будет ли ему неприятно, если она будет обращаться к нему «Джим»? Нет. Он поднял на нее взгляд и, раздумывая над подходящим сигналом, кивнул.
– Ты никогда не заговоришь со мной вновь, не так ли? – спросила Нира.