А бывает иногда и так, что хозяин, выйдя из дому по своим делам, приводит с собою одного или двух своих друзей, поскольку у него есть надобность в этих людях либо у них до него дело. И тогда перед возвращением, как уже сказано, посылает он слугу к жене передать, чтобы приказала она прибрать дом и достойно встретила гостей, коих пригласил он к себе, ибо он им обязан многим и ведет с ними общие дела; также просит он даму через посыльного, чтобы приготовила она им хороший обед, дабы ублаготворить их всем, чем только можно. Вот является слуга к даме и, поздоровавшись, говорит: «Госпожа, хозяин скоро вернется домой, а с ним пожалуют четверо господ, его знакомых, так он просит вас прибрать в доме да приготовить все и оказать им достойный прием». — «Господи боже! — восклицает дама, — не хватало мне еще пиры для него закатывать, да отчего же он сам-то не явился?» — «Этого я не знаю, госпожа, я говорю то лишь, что мне велено». — «Господь свидетель, ты слишком обнаглел и суешься не в свое дело!» Тут слуга прикусывает язык, а дама удаляется к себе в комнату и, уж будьте уверены, пальцем не шевельнет ради мужа — мало того: еще и разошлет всех слуг из дому, одного туда, другого сюда, а дочерей своих, коли они есть у нее, и служанок научит, что им говорить, когда явится хозяин.
Вот он приходит и зовет домочадцев; на зов является дочь либо служанка, и он спрашивает, все ли готово к встрече. «Ох, господин, — слышит он в ответ, — хозяйка наша преопасно занемогла, так что ничего не сделано». Разгневанный хозяин ведет гостей своих в залу или в другую большую комнату, если есть в доме таковая, — и что же: очаг холодный, угощения нет как нет; судите сами, каково ему перенести это. А ведь друзья его, коих он привел, отлично знали и видели, что он посылал слугу перед собою, вот теперь и уразумели они, что он за хозяин в доме: все его слова здесь звук пустой. Напрасно кличет да созывает он людей: покажется всего только самый нерадивый из слуг да какая-нибудь убогая старушонка, коих дама оставила в доме, хорошо зная, что они ни на что путное не годны. Тогда идет он в комнату к жене и говорит ей: «Как же это, милая моя, вы не исполнили того, что я приказал?» — «Сеньор мой, — отвечает она, — да вы столько всего приказываете, что я ума не приложу, куда мне вперед кидаться». — «Пресвятая Дева! — сокрушается он, почесывая в затылке. — Знали бы вы, какую великую досаду учинили мне, ведь я привел людей, коим премного обязан». — «А я-то тут при чем, сеньор мой! — возражает жена. — Мне какое до этого дело? Очень нам нужны ваши гости! Ей-богу, кажется мне, что вы совсем из ума выжили. Но, впрочем, поступайте, как сами знаете, а мое дело десятое». — «А скажите-ка, милая моя, зачем вы слуг-то всех разогнали!» — «Да откуда же я знала, что вам в них нужда будет», — отвечает жена, хотя отослала она слуг нарочно, желая досадить супругу. И тот, не тратя больше слов, замолкает и принимается сам исправлять дело, ибо легче ему потерять сотню золотых экю, нежели нанести обиду гостям своим. А даме все нипочем, она-то ведь знает, что муж ей спустит и это, ибо не впервой она таково с ним обходится. Коротко сказать, хозяин сам бегает по дому да собирает слуг, да суетится и хлопочет вовсю, требуя чистых белых скатертей и салфеток для стола, но ему докладывают, что ничего такого нету. Потом идет хозяин опять к даме и говорит ей, что эти сеньоры (либо родственники его, либо близкие друзья) очень просят ее выйти к ним, и сам слезно упрашивает ее оказать гостям ласковый прием. «Да что мне там делать!» — отнекивается она. «Душенька моя, очень прошу вас, из любви ко мне выйдите в залу!» — «И не подумаю, — отвечает дама, — коли гости ваши такие важные господа, какая им радость от ничтожной женщины». Иногда же бывает, что дама согласится выйти к гостям, но, выйдя, окажет им такой прием, что лучше было бы для почтенного супруга не выпускать ее вовсе, ибо, видя небрежительное обхождение хозяйки, гости вконец разобидятся. А ежели она останется в своей комнате и муж попросит у ней салфеток да скатертей, ответ один: «Какие вам еще скатерти? Хватит с них и того, что есть, невелики господа. Когда приходят к нам в гости братья или кузены мои, то и для них, хотя они родом ничуть не ниже, других не стелят; ну а те, что получше, нынче в стирке. Что же до салфеток, так я бы и рада выдать их вам, только вот нынче утром ключи потеряла; ума не приложу, куда это я могла подевать их, — видите, вон служанка моя ищет их в перине на кровати. Ох, голова у меня кругом идет от всех ваших затей!» — «Вот оно как! — говорит муж. — Ну, глядите, коли вы меня обманываете! А и собью-ка я сейчас замки с ваших сундуков». — «Вот и славно! — отвечает дама, — Чего же еще от вас ждать, сбивайте на здоровье, а я на вас полюбуюсь». Долго думает бедняга, как ему поступить; наконец, поверив жене на слово, он все же обходится тем, что есть, и приглашает гостей к столу. Первым делом надобно подать свежего вина, ибо то, что пьют из открытого бочонка каждый день, давно уже выдохлось; но никак не могут отыскать коловорота, который дама запрятала подальше. И нет в доме ни сыра, ни другого угощения, так что приходится одалживаться у соседей. А в это время хозяйский конюх посиживает со слугами гостей в конюшне да сплетничает о том, как хозяйка, разгневанная приходом чужих господ, сказалась больною. После трапезы подходит время укладываться спать, но и тут хозяину никак не добиться ни чистых простыней (все из-за ключей, якобы потерянных), ни подушек, ни тонких ночных колпаков; остается гостям ночевать на какой-нибудь грубой дерюге. И наутро отправляются эти господа восвояси, по горло сытые нелюбезностью хозяйки, а слуги по дороге докладывают им все, что вызнали от хозяйского конюха: ох, и перемоют они даме косточки дорогою! Само собой, они не очень-то рады эдакому приему и говорят друг другу, что ноги их долго не будет теперь в этом доме; немалые труды придется употребить достойному нашему хозяину, дабы снова залучить их к себе в гости.