Служба шла своим чередом. Не стану говорить о ней подробно — всякое было: и плохое, и хорошее, и грустное, и веселое. С Семкой мы сдружились и старались держаться вместе. Наконец, долгожданный дембель! В поезде я решился выполнить то, о чем думал все два года службы. Я украл у Семки ксерокопию карты. Подло? Конечно, подло, кто ж спорит. Но зачем она ему? Семка не собирается ехать искать сокровища. Говорит: если они и были, то давно уже найдены, а карту и монету просто таскал с собой в качестве талисмана. А я поеду! Я обязательно поеду и найду, уж я-то точно знаю, что они есть, эти сокровища Дрейка!
Дома меня ждало горькое известие: мать умерла, а отчим возомнил себя непризнанным гением и спивается. Жить с ним с каждым днем становилось все труднее, и я, в конце концов, ушел к дяде Паше. Он неплохой мужик, хоть и сидел. Чем зарабатывает дядька на жизнь, я не знаю, но догадываюсь: делишки темные, не совсем законные. Зато деньги приносят немалые.
Теперь о главном. В последнее время я заметил, что дядя Паша ведет себя странно: к окну не подходит, всеми способами пытается изменить внешность и даже походку! Думаю, он влип по-крупному. А еще, мне кажется, за дядькой следят. Я лично видел возле дома одного и того же мужика, косящегося на наши окна. «Топтун» не иначе! Я сделаю вот что: зайду к Ефиму, возьму ключи от дачи и спрячу там карту. Так-то оно надежней будет, пожалуй. Если что с дядей Пашей случится, то здесь наверняка все перевернут вверх дном. Могут и на карту наткнуться. А мне это надо? Совсем немного осталось поднакопить — и вперед, за сокровищами сэра Дрейка!
А вдруг это за мной следят?»
— Опять сказки слушаешь? — прогремела Клюквина с порога.
От неожиданности я вздрогнула и торопливо выключила музыкальный центр. Отчего-то возникло чувство вины, я покраснела и опустила глаза.
— Вот уж не предполагала, что тебя заинтересует байка о пиратских кладах! — продолжала издеваться Клавка. — Хотя что еще можно ожидать от училки по литературе
— При чем здесь моя профессия? — обиделась я и за себя, и за всех российских учителей. — Просто я привыкла все делать добросовестно и доводить начатое до конца. И не зря, между прочим! На кассете оказалось немало интересной, а главное, полезной информации…
— Ну, конечно! Пираты, корсары, Жак Ив Кусто… Романтика, блин!
Почему Клюквина зачислила Кусто в разряд пиратов, так и осталось неясным. Зато я поняла, что сестра находится в сильном душевном волнении из-за неудачи в банке. Она, конечно, ожидала обнаружить в ячейке что угодно, но только не аудиокассету с описанием подвигов Френсиса Дрейка. И теперь бесконечно страдала по этому поводу. Однако, мне кажется, что обижать близкого человека из-за неудачи не следует. Поэтому я решила пока не говорить Клавке о том, что было на кассете.
— Пошли обедать, — велела сестра, — и выброси, пожалуйста, из головы романтические бредни про пиратские клады! А то ведь я знаю тебя: сейчас начнешь вольный пересказ душещипательной истории. Может, Тырочке это и понравится, но меня уволь, бога ради!
Продолжая ворчать, Клавдия двинулась на кухню. Я хмыкнула, поклялась молчать, как золотая рыбка, и отправилась следом за сестрой.
— Что это? — подозрительно спросила я, уставившись в тарелку, в которой находилось что-то молочно-неопознанное.
— Овсянка, сэр! торжественно оповестила Клюквина. — Низкокалорийный, но о-очень питательный продукт.
Я решительно отодвинула от себя тарелку:
— Не буду это есть! С детства считала овсянку орудием пытки и местью англичан всему миру. И что за глупость — есть овсяную кашу на обед?!
— Вовсе не глупость! — Клавка пододвинула тарелку с кашей ко мне. — Нам завтра, если ты, конечно, помнишь, на занятия по фитнесу. Вот я и придумала сегодня разгрузочный день. Сейчас съедим кашку, ужин пропустим, на ночь и с утра выпьем по стаканчику молока. Не будем перегружать желудок перед тренировками.
Всегда думала, что спортсмены питаются качественно и в большом количестве. Иначе как бы они ставили мировые рекорды? Трудно представить, как, к примеру, братья Кличко уныло жуют овсяную или манную кашу, а потом выходят на ринг. А борцы сумо, эти горы мяса и сала?! Да они бы и шагу не сделали, если бы пили на ночь и с утра по стаканчику молока. Я слышала, что их даже специально откармливают перед соревнованиями. Но спорить с Клавкой бесполезно. Она, как в песне Высоцкого: «Если я чего решил, выпью обязательно».
— Все равно кашу не буду! — упрямо повторила я, снова отодвигая тарелку. — Молоко еще куда ни шло, но каша — это чересчур! Сама ешь.