Говорили, говорили, смеялись и снова разговаривали, заполняя этими разговорами ту пустоту, которая возникла в наших душах за время расставания.
А ещё, я примерял свою школьную форму, а они её критиковали. Видите ли, топорщится. Сёстры даже маму позвали, что бы она тоже мне подтвердила, что форма на мне сидит неровно, перекашиваясь в плечах. Но мама их обломала. Сказала, что нечего пиджак одевать на голое тело, и если две маленькие извращуги хотели поразглядывать мужественный торс своего братца.
Так про мужественный это конечно мамуля загнула. Но когда, вчера, до меня дошло, что эти две лисы, меня как маленького развели в исполнении своих желаний, я клятвенно пообещал, что обязательно им отмщу и мстя моя будет шедевральной, такой, после чего её запишут в анналы нашего дворянского рода, за что, сразу получил от матери затрещину, и наказ, не разбрасываться такими словами. Тогда я сказал, мол тоже хочу посмотреть, как на них будет сидеть мой форменный пиджачок, и снова получил затрещину, так знаете-ли молча, на всякий случай, чтобы не зарывался.
Потом мы ужинали, и ужин нам готовила Ланка, она, оказывается, готовит выше всех похвал, и в основном именно Лана тянет всю кухонную рутину. Линка же отвечает за порядок на кухне. Мама вынесла торт с пятнадцатью свечами, и мы повторно отметили, ещё раз, мой день рождения. Ведь мама с нами в поместье у Деда не была.
Я буквально плавал на волнах счастья, ибо мне было так хорошо, что даже стало страшно. В какой-то момент, мне представилось, что это мой посттравматический бред, и я лежу, где ни будь в палате, весь обколотый и обмотанный. Но мама быстро сообразила, подошла ко мне и просто обняла и прошептала, как когда-то, когда я был совсем маленький: «Всё хорошо мой маленький принц. Всё хорошо». Отец, видя моё состояние, спросил, что со мной, отчего я так побледнел? Зато, когда, я выдал сумбурное объяснение, просто пожал плечами и тут же выдал, что всё плохое, слава Богу, уже закончилось, но свечку в храме нужно поставить и заказать благодарственную литургию. От чего я, честно, чуть-чуть прифигел, никогда раньше на моей памяти отец не был таким религиозным.
И уже, совсем вечером, когда я переполненный впечатлениями, наконец помылся в собственной ванне, понежившись в горячей воде, чувствуя каждой клеточкой своего тела душистую от морской соли, воду…
Ох. Минут сорок не меньше плескался, вымывая из своей кожи весь тот больничный дух, который преследовал меня последние пять лет, ко мне снова пришли сёстры. В миленьких розовых пижамках, одна в бабочках другая в котиках.
Эти пигалицы, дождавшись меня, забрались в мою постель, укутавшись по самые подбородки в принесённые с собой одеяла и мы снова болтали.
То перетирали косточки, какой-то соседской девчонке, с которой я учился в начальной школе. Она, оказывается, будет снова учиться в моём классе, и у неё выросли "ну просто огромные сиськи", и теперь она "ну просто монстр какой-то". Я если честно ни фига не впечатлился, но Чуи Си Хёну я помнил, мы вместе часто ходили из школы домой и даже дружили, вместе играя во дворе нашего дома.
И конечно, как же иначе, я заявил, что мои милые нуны просто завидуют выдающимся достоинствам Хёны-ян, и если они хотят, чтобы и у них, размер был больше единички, то нужно есть капусту в сыром виде утром, днём и вечером, и будет им счастье. За что, естественно был бит собственной подушкой и защекотан до состояния невменяемости.
Потом я доказывал, что у меня не было девушки в России, а мне естественно не верили. Рассказывал, про своих гувернёров, про занятия по фехтованию, и что добился выдающихся результатов, что могу смело принимать любой вызов, ибо теперь меня как барана не заколоть…
А Линка, неожиданно для меня, разревелась в голос, причитая, какой я дурак, как они испугались, когда самолёт грохнулся о посадочную полосу прямо на их глазах, как побелел отец, и упала в обморок мама, как потом меня доставили в больницу к дяде Серёже, и я целые сутки не приходил в сознание, а их ко мне не пускали, как они плакали и молились, что бы со мной всё было хорошо. Вместе с Линой заплакала и Лана, и я их прижимал к себе их замотанные в одеяла тушки, утешал, рассказывая, что всё плохое, что могло со мной приключиться, уже приключилось и теперь всё будет хорошо. И как-то не заметил, как заснул.
Ну и вот, сна ни в одном глазу. Убедившись , что сёстры ещё спят, уже привычно скользнул в собственное «я», не напрягаясь, создал шар памяти обо всех новых событиях, по привычке пробежался по своей ауре, с удовольствием убедившись, что с позвоночником всё хорошо, да и вообще всё хорошо, обнаружил, что на носу у меня собрался вылезти прыщ. Да здравствуют подростковые гормоны! Поправил это дело, прыщи мне ни к чему, лишнее это.