А здесь я в огромном чёрном автомобиле, мне почти пятнадцать. Мы с дедом Львом и бабушкой Надей, едем в аэропорт, дорога длинная и бабушка мне говорит, как должно мне вести себя на чужбине и как жаль, что закончить своё образование мне нужно в Корее, но, говорит она, так нужно Семье и мне необходимо с этим смириться, но моё сердце поёт, ведь я скоро их увижу.
Я в салоне самолёта, большие широкие кресла бизнес-класса, ко мне наклоняется стюардесса, красивое правильное лицо, голубые глаза и лёгкая улыбка, — Мы садимся господин Сергеев. Пристегнитесь пожалуйста. Девушка стоит, наклонившись ко мне и ждёт, когда я отвечу. А я не могу отвести взгляд от восхитительного вида двух полушарий, спрятанных в ажурные чашечки лифчика, открывшихся мне из-за расстёгнутой пуговицы на белоснежной рубашке. И до самой посадки я блаженно щурился и мечтал о том, что у меня появилась сверх способность и я могу взглядом фотографировать всё, что нужно сохранить в памяти на веки вечные и как это будет круто. Вот самолёт коснулся взлётной полосы, взвизгнули тормоза, неожиданно раздался хлопок, самолёт резко наклонился вправо, меня мотнуло до боли в шее, удар и мысль о том, что нужно войти в самадхи.
Я открыл глаза, надо мной больничный потолок, тускло горит ночное освещение, значит сейчас ночь. Справа кто-то зашевелился, я повернул голову и улыбнулся:
— Здравствуй мама, я так по тебе соскучился.
Глава 2
Дежавю или снова в школу.
Отец забрал меня через два дня, Сергей Сергеевич выписал. Сказал, что анализы в норме снимки тоже в норме, так что нечего мне валятся, меня дома ждут. Мин Сук уехала позавчера утром, просидев возле моей кровати всю ночь. Она же мне и объяснила, почему ко мне так плохо отнеслась медсестра. Ну какому взрослому человеку понравится, что подросток сначала смотрит на тебя с высока (чёт я такого не помню), а потом ещё и грубит. И то, что я высокородный дворянин из Великой Российской Империи, которая занимает одну шестую часть всего мира, не играет никакой роли, дети должны уважительно относится к старшим. Так что, я извинился перед противной тёткой, не рассыпался. Мы с отцом встретили её на сестринском посту на этаже, я остановился и на чистом корейском попросил у неё извинения за моё неадекватное поведение. Сослался на плохое самочувствие и не совсем адекватное восприятие мира. Не дождавшись ответной реакции повернулся к отцу, он ожидал меня уже у дверей на лестницу. Ну и выдал мне на великом и могучем русском, про чужой монастырь, уважение к культуре страны проживания, и в принципе оскорбление женщины. Отец так сильно разозлился, что, остановившись на площадке между лестничными пролётами, сначала с минуту молчал, уставившись на меня строгим родительским взором, а немного успокоившись сказал:
— Юра, ты в Корее, наша семья тут живет и работает, и ты лицо нашей семьи, ты наследник Рода наконец. В этой стране с давних времён сильны конфуцианские традиции, сильнее чем даже в Японии или в Китае, здесь культ здесь культ уважения к старшим по возрасту или социальному положению. Старшие люди превозносятся над младшими и нарушение этого правила, по сути, прямое оскорбление человека, который старше тебя по возрасту. Сынок, я понимаю, что ты это забыл в силу своего возраста, поэтому привыкай. Здесь с младенчества прививают своим детям любовь и уважение к старшим, к родителям, семье, своему Императору. Неформально можно обращаться только к близкому тебе человеку. Усвоил? — Отец требовательно заглянул в мои глаза.
— Да папа, усвоил. Просто она обращалась со мной, дворянином, как с тряпкой, вот я и психанул. Ещё извращенцем обозвала нехорошая женщина.
— Чего!!! С какого, такого хе... — Он резко замолчал. — Почему? Что ты успел натворить?
— Да ничего я не творил. Там девчонка уборщица зашла, красивая такая, фигуристая, так у меня эрекция случилась, а эта мымра мне как раз халат переодевала, сижу такой весь из себя красивый, только в кожу одетый, а эта, – я мотнул подбородком в сторону сестринского поста, – мымра меня извращенцем назвала.
Отец смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и вдруг неожиданно начал ржать, да так заразительно, что всё моё раздражение как рукой смахнуло, и я тоже заулыбался.
С низу по лестнице, навстречу нам, выскочила, только что упомянутая Юри, опять с ведром на колесиках и шваброй. Она резко остановилась, уставившись на нас изумрудными, распахнутыми во всю ширь, глазами.