— Мы женщины Рода Сергеева, признаём и принимаем младшую семью Ку, — женщины склонились в традиционном корейском поклоне сложив руки на животе, — Да будет так.
Через пять минут, тишины за столом, лёгкого позвякивания посуды и журчания наливаемого напитка, Ха На спросила: — «До нас дошли слухи о поступлении князя в Академию. Так ли это?»
— Это так, — кивнула Ольга, — Юра будет учиться вместе со своей дружиной и юной невестой, это младшая сестра его старшей жены — Юн Ми.
— Жалко только мне нельзя быть со своим мужем, — посетовала Со Хён, помешивая чай деревянной ложечкой, — правилами запрещено. Что за правила такие?
— Правилами запрещено жить вместе с мужем на территории академ-городка, а у нас есть приличный дом близ ратуши, там можете жить. Муж будет посещать жену во время увольнительных в город. Ку Ми Хо? — женщина повернулась к внучке, — пришло твоё время поступить на факультет целителей. Если князь примет твою верность, будь готова служить.
— Дом это хорошо, — задумчиво посмотрела Ольга на юную лисицу, — но нам женщинам не стоит забывать, кто, должен, принимать, решения в наших родах. Мы все го лишь шея. Так правильно. Не стоит об этом забывать.
— Правильно говоришь, — Ха На кивнула в согласии Ольге, — но кто они без нас? Что может голова без шеи? А вот скажи мне, мать князя, есть ли у вас мужчины, готовые принять женой мою внучку Ми Хо. Девушке давно пора становиться матерью. Шкаф долго ждать не будет.
— Побратим моего мужа, — задумчиво произнесла Ольга, глядя в нечеловеческие глаза старухи, — тесть моего сына, ему давно пора привести в дом третью жену.
***
Поля пепла. Голос Василия ещё стучал в моей голове, как набат в черепной коробке, утром, после хорошего перепоя.
Дрожь. Крупная дрожь охватила моё тело, словно я сильно переохладился, замёрзнув маленьким котёнком около дверей торгового центра. Там сзади было тепло зелёного моря, а здесь… Здесь. Глад, Мрак и холод. Иначе не скажешь.
На всем протяжении серой равнины, везде куда дотягивался взгляд, простирались поля смерти. Кругом валялись куски тел, и труппы павших воинов, торчащие из земли мечи, валяющиеся щиты и копья, переломанные стяги с обрывками знамён. И чёрные вОроны, в большом количестве сидящие везде где только можно.
И пепел. Пепел был везде, на земле на телах и оружии, в открытых, мёртвых глазах. А ещё тишина и неподвижность.
Птицы казались нарисованными, в своей неподвижности. До меня не сразу дошло, что нас окружает неестественная тишина, разбавляемая лишь дыханием двух людей. Казалось, мы попали в некое отражение мира, в нарисованную, великим художником, поражающую своей реалистичностью картину смерти. Ощущение безмолвия давило бетонной плитой на психику. Время застыло, оно тоже оказалось смертно. Мы оказались здесь и сейчас. Недвижимый воздух. Недвижимый пепел, замершее мгновенье. Вон, большой чёрный ворон, решил взлететь, да так и застыл в прыжке, широко распахнув свои крылья, зримо опираясь ими на твёрдый воздух. Взметнувшиеся хлопья пепла замерли, застыв недвижимо, подвластные кисти художника.
Странно, как это я раньше не замечал, отсутствие естественного движения грудной клетки у фамильяра. То, что мы в повседневье не замечаем, сейчас бросилось в глаза, отвлекая от ужаса, распростёртого за бортами нашей повозки.
— Поля смерти? Вася? — я с трудом оторвался от жуткой действительности, мельком бросив взгляд на лежащую неподвижно девушку, — поясни.
— Поля пепла, — поправил меня фамильяр, — или как их ещё называют поля праха. В нашем городе об этом месте знает каждый. Сюда попадают все разумные, принявшие сердцем путь воина, все те, кто принял свою смерть в бою.
— Ну да, Вальхала, слышал о таком месте, там ещё валькирии летают туда-сюда, — пробормотал я, пытаясь нащупать живчик на шее принцессы чеболя, искренне переживая за девушку и страшась пришедшей на ум мысли, — нам то, что с того? Нам бы домой, нахрена нам это кладбище павших героев?
— Валгалла — это чертог аватара Бога, отвечающего за войну и разрушение, а здесь… — Вася замялся, а я впервые почувствовал эмпатическую связь, показывающую страх рыжего, — в это место могут попасть только мёртвые, живым тут не место.
— Вася ты мне это брось, — я уже всерьёз начал волноваться за состояние Ли Юн Сон, девушка была без сознания. Не спала, а именно без сознания. Лицо бледное, дышит, но как-то очень уж медленно, и сердечко тоже. Ударов сорок в минуту не больше. Хотя аура ровная, без багровых оттенков. Прямо анабиоз како-то. — Я мыслю, значит существую. Мертвые думать не умеют. Лучше давай мыслить… Тфу ты… Думать, как выбираться из этой пепельной задницы. Если ты, мой рыжий, обернёшь свою ушастую голову назад, сможешь лицезреть свою легенду до самого горизонта.