— Мариша, ты же замужем была, что у тебя-то не сложилось?
— Виктор Петрович, вы мне чужой человек, и я не стану говорить о себе с вами.
— Значит, дело не в карьере и амбициях. Прости.
— Да ладно.
Всю оставшуюся дорогу молчали. Только встречались глазами периодически, когда очень хотелось рассмотреть и понять, кто же на самом деле тот человек, который рядом. Не чужой же человек, кровный родственник, однако. И его глаза были такими тёплыми, что почему-то согревали Маринину душу. Не хотелось их отпускать. В его взгляде таяли все детские обиды. А их за все годы врозь ой сколько накопилось.
Машину припарковал у самого подъезда. Открыл дверь и подал Марине руку. Так же молча вошли в лифт и поднялись на пятнадцатый этаж. Тётя Валя открыла двери. А из квартиры раздавалось:
— Витя! Витенька! Ну где тебя черти носят, не дозовёшься никогда! Ви-и-итя!
========== Часть 4 ==========
Утром на работу Марина чуть не опоздала. В ординаторскую влетела перед самой планёркой.
— Марин, ну я же просил! Ну неужели так трудно пойти человеку навстречу? —
Коля внимательно посмотрел на её лицо и сбавил тон. Косметика, даже очень умело наложенная, не скрывала опухших глаз. — У тебя всё в порядке?
— Всё! У меня всё в порядке. Что? Меня уволили, объявили выговор? Что случилось? Я не могу сегодня познакомиться с новым завом?
— Он просил тебя зайти, как придёшь. Кстати, нормальный мужик вроде. Из самого́ центра прибыл. Что у нас забыл, не говорит.
— Прям из самого́ центра?
— Из самого́. Кандидат наук. Грамотный, обход вчера делал, я про твоих больных сам докладывал. Мариш, он не ругался, зайти просил.
— Поняла. Мне сейчас для полного счастья только разгона от начальства и не хватало. Кабинет обжил?
— Да.
— Зовут его как?
— Антон Сергеевич Поляков. Молодой, чуть старше нас.
Марине казалось, что её облили холодной водой.
— Поляков? Ты не шутишь?
— Вы знакомы?
— Встречались. Ладно, я пошла.
Постучала в дверь с новой табличкой. И вошла.
— Здравствуй, вызывал?
— Марина! Рад видеть.
— Зачем ты приехал?
— Работать. И…
— Что «и»? Другого места для работы не нашлось? — она почти кричала.
— Марина, я был не прав тогда, я испугался. Как ты не понимаешь? Я просто испугался, я был не готов к такому обороту. Да, я подлец, скотина, как угодно, но я понял всё. Я хочу быть рядом с вами. Я его отец.
— Кого? Антон, ты зря приехал. Его давно нет. Он умер, не дожив до года. Ты испугался и был не готов, а я была готова? Ты думаешь, мне было не страшно? Только в отличие от тебя я его любила. Антон, сейчас будет планёрка, потом у меня операции. Две.
— Я видел расписание. Где он похоронен?
— Здесь, то есть на кладбище.
— Я имею право тоже туда сходить?
— Конечно, он ведь и твой сын тоже. А сейчас пойдём на планёрку, умоляю. И мы с тобой давно никто друг другу. Господи, что происходит? Такое впечатление, что все и всё против меня. Пойдём, Антон. Я покажу тебе его могилу, когда будешь готов.
— Сегодня?
— Нет, сегодня я не могу, у меня планы после работы.
— Плохо выглядишь. Ты здорова?
— Кажется, нет. Сбываются самые худшие иллюзии.
— Я могу пойти с тобой на операции.
— Зачем?
— Раньше нам нравилось ассистировать друг другу.
— Это было слишком давно. Мы опаздываем, а я не люблю опаздывать.
— Я знаю. Хорошо, как скажешь. Но это моё отделение и оперировать ты будешь со мной.
Она лишь развела руками.
***
После операций Марина вышла на улицу подышать и позвонить тёте Вале. Всё-таки хорошо, что Антон пошёл на операции вместе с ней. Она, кажется, срывается, она не может работать, она растерялась. Да, просто растерялась и не знала что делать, когда открылись непредвиденные обстоятельства, не смогла собраться, думать о деле и быстро принимать решения. В результате решения принимал он.
Как теперь работать?
Ей страшно.
Просто элементарно страшно. А страх — самый худший советчик.
И ещё Антон…
Почему она рада его появлению?
В то, что можно пить чай из склеенной чашки, она не верила.
Да нет, конечно, она не пойдёт на сближение с ним и не простит. Такие вещи не прощают. Никогда.
Накатила усталость.
Марина прислонилась к дереву и замерла. А может быть, уснула.
Ещё Коля. Как объяснить ему, что и его тоже она не хочет не видеть, не слышать, не ощущать?
Хочется остаться одной, совсем, как на необитаемом острове. Так, чтобы кричать, выть в голос, биться головой о баобаб и никого… и никто чтобы не слышал и не мешал.
И никому не пришло в голову руку помощи протянуть.
Ведь, не дай Бог, возьмёшься за эту руку, а она отпустит, когда только-только успокоишься и поверишь.
— Замёрзнешь. Пошли, будем чай пить и разбирать полёты. — Голос Антона прозвучал слишком близко, а она не могла открыть глаза.
— Я налажала.
— Марина, я спрашиваю тебя как твой заведующий — что происходит? После сегодняшней операции я вынужден разобраться и отстранить тебя на время.
— Слушаюсь, Антон Сергеевич. Как скажете. Да, вы имеете право и отстранить, и лишить, и бросить, и отвернуться. Всё в ваших руках. Какого чёрта ты припёрся сюда? Что, в стране было мало отделений, которые мечтали бы о хирурге твоего класса? Но ты выбрал именно это! Тебе мало его смерти, ты моей хочешь?
— Марина!
— Марина Викторовна, и на «вы», пожалуйста. — Она подняла вверх руку с указательным пальцем. — Ещё, ты подсидел Колю. Он хотел это место и эту должность. Он долго шёл к ней. У него семья и двое детей. Он не играет людьми в отличие от тебя.
— Ты только что забыла, что мы на «ВЫ» и по имени-отчеству! Интересно получается у тебя всё, ты помнишь о его жене и детях, когда спишь с ним?
— Знаешь, кто ты?
— А ты знаешь? — Невероятным усилием воли Антон взял себя в руки. — Марина Викторовна, я жду ВАС у меня в кабинете через пятнадцать минут. Соберитесь, мобилизуйте мозги, оставьте никому не нужные эмоции. Я приехал работать, и я буду работать. И вы будете работать. И включать голову, и не теряться у операционного стола. Ясно?
— Да.
Он развернулся и ушёл в отделение.
А она стояла и смотрела ему вслед.
Вспомнился тот день, и скандал и то, как он кричал, что не может выносить всё, что происходит, и ушёл. А она точно так же смотрела ему вслед.
Тогда ей было не всё равно, а сейчас?
И сейчас не всё равно. Только тогда он уходил навсегда, а теперь она должна собраться и придумать себе оправдание. Потому что через пятнадцать минут ей необходимо ответить за свои поступки и ошибки.
Интересно, почему она должна, а он нет?
Может быть, сказать ему правду? Что всё дело в усталости. И он поймёт!
Нет, не поймёт. Он её заведующий. Начальники подчинённых не понимают.
========== Часть 5 ==========
В отделении шефа не было. «Оперирует, что-то экстренное и большое». Так сказал Коля. А потом внимательно посмотрел на Марину и спросил:
— Марин, кто он тебе?
— Муж, бывший.
— Смеёшься?
— Отнюдь.
— И что теперь?
— Ничего, будем сосуществовать в новых условиях.
— А как же я?
Марине стало смешно. В первый раз за весь этот напряжённый день её отпустило — от вопроса, заданного с такой обиженной, почти что детской интонацией. Причём мягко так отпустило.
— А что ты? Ты ж со мной только как лекарь, как скорая медицинская помощь. Так что всё норм. Вылечилась, в услугах больше не нуждаюсь.
Коля растерялся.
— Так ты с ним теперь сойдёшься?
— Не знаю. Коль, а ты расстроился никак? Другом семьи будешь…
— Не, ну Марина!..
Договорить она ему не дала. Заполнила истории, посмотрела ещё раз своих больных, заглянула в реанимацию к послеоперационным и с чистой совестью ушла домой — до завтра можно было расслабиться.
Нет, в её то положении расслабляться не приходится, но дорога до дома, несмотря на моросящий дождь, показалась глотком свободы.