– Жив? – От страха глаза у Митрофанова готовы были выскочить из орбит.
– Жив будет, не помрет, – мрачно пошутил Макс.
Митрофанов с Лавренко перетащили Стриженова на траву, потрясли за руку. Жека застонал.
– После такого нокаута он даже если что и знал, то теперь непременно забудет, – пробормотал Лавренко, стирая со лба внезапно выступивший пот.
– Кто-нибудь выходил? – Митрофанов с тревогой наблюдал, как отличник приходит в себя.
– А точно! – ахнул Макс, вскакивая. – Не было никого! Это что же, специально сделали?
Он запоздало бросился к подъезду, но на лестничной клетке все было тихо. Лифт тоже не работал.
– Эх, жаль, я не догадался сразу посмотреть! – расстроенно мял ладони Лавренко.
– А может, Жека сам себя стукнул, – предположил Митрофанов. – Ты же говорил, что для отвода глаз он может себя покалечить.
– Женька-то? – с сомнением переспросил Макс и оглянулся на Стриженова. Тот пришел в себя и смотрел на приятелей прозрачными, ничего не видящими глазами.
– Эй, ты как? – забеспокоился Митрофанов.
– Ребята… – слабо улыбнулся Стриженов и снова отрубился.
– Не, сам бы он так не смог, – кивнул каким-то своим мыслям Макс. – Давай его поднимать. Чего он тут ковриком валяется?
Как только Жеку начали тормошить, он открыл глаза, вгляделся в склоненные лица и нахмурился.
– А где эти двое? – задергался он на руках друзей.
Макс с Митрофановым переглянулись.
– Бредит, – решил Лавренко, берясь за плечи одноклассника.
– Чего было-то? – отстранился Стриженов.
– Дверью тебя по лбу стукнуло, – насупившись, сообщил Митрофанов. Ему не нравилось, что дело, в которое его втянули, становилось таким опасным. – Ходить надо внимательней. Видишь, шишак какой вскочил. До пятницы не пройдет.
– До пятницы? – Жека задумался и вдруг испуганно ахнул: – До пятницы!
– Ну, точно тронулся. – Лавренко на всякий случай отполз подальше, опасаясь, что сумасшествие может быть заразно.
Стриженов с трудом поднялся, покачиваясь, подошел к двери, коснулся ручки. Дверь на хорошо смазанных петлях легко открылась. Возвратный механизм у нее был отсоединен.
– Это все подстроено, – потирая ушибленный лоб, произнес Жека.
– Интересно только – кем, – с сомнением отозвался Макс и покосился на Стриженова. Но Жека на него не смотрел. Он придирчиво изучал дверь, словно мог невооруженным глазом обнаружить отпечатки пальцев.
– Чисто сработано, – покачал гудящей головой Стриженов. – Откуда же они наблюдали за мной?
– Да откуда угодно! – Лавренко оглянулся, уже собираясь показать места, откуда могли следить. Но, увидев распахнутое окно на первом этаже, смутился и поспешно отвел взгляд. Не хватало еще, чтобы в слежке обвинили их самих. – Ты шел, как слепой гиппопотам. Совсем по сторонам не смотрел.
– Зато мы теперь точно знаем, что это не они, – вдруг изрек Жека. К великому облегчению Лавренко, Стриженов и не думал искать своих преследователей.
– Кто «не они»? – в один голос спросили Митрофанов с Максом и в четыре глаза уставились на Жеку.
Глава 3
Верное средство от волнений
Приятели сидели на кухне у Стриженова. Жека прижимал ко лбу консервную банку. Рядом на столе стояло еще несколько банок и лоток со льдом. Сильно покрасневший лоб и радужно лиловеющая шишка не мешали ему складно излагать свои мысли.
– Сидорова не такая глупая, чтобы ни с того ни с сего подставить руку под дверь. Версия, что ее толкнул карапуз, тоже не подходит. Я проверил. Она ходила в процедурный кабинет, совсем уж оторванной мелюзги там нет. Да и Крюковой, чтобы самой опрокинуть на себя стол, пришлось бы постараться. Он переворачивается, только если его приподнять с другой стороны.
– А кто был с другой стороны? – задал резонный вопрос Митрофанов.
– Да кого там только не было! – Жека взял новую банку. – Целое стадо прошло.
– И «бэшки» там были! – довольно щелкнул пальцами Макс, словно перед этим битый час с пеной у рта доказывал, что главные виновники – «бэшки», а не пытался свалить всю вину на Стриженова.
– И «Б» были, и «В» были, – кивнул отличник и поморщился: после удара у него не только голова болела, но и шеей было тяжело шевелить. – «Вэшек» мы вычеркиваем, они нам вообще не конкуренты со своим единственным Пугачевым. Он в одиночку весь класс не вытянет. Да и двоечников у них там много… Остается «Б».
– Остается «Б», – как эхо поддакнул Лавренко, преданно глядя на покалеченного приятеля.
– А вот он говорил, что ты «бэшкам» продался, – нарушил дружескую идиллию Митрофанов.