Теперь и вы ответьте мне на один вопрос, миссис Смолл. Почему ваш супруг согласился занять предложенную должность? Уверен, что в семинарии всем кандидатам рассказали о нашей общине, да и я в беседе с мистером Смоллом честно ответил ему на все вопросы.
- Вы полагаете, он должен был искать общину поспокойнее? С более традиционным укладом жизни и устоявшимся отношением к раввину? - миссис Смолл допила чай и поставила чашку на стол. - Мы это обсуждали, и Дэвид сказал, что у таких общин нет будущего. Двигаться по наезженной колее, отбывать время на работе - это не для Дэвида. Он действительно убежденный человек. И он считал, что сумеет заразить этим общину. И то, что вы приехали за раввином один, без свиты из косных людей вроде мистера Бекера, навело Дэвида на мысль, что у него есть шанс. А теперь выясняется, что он ошибался. Они твердо намерены отправить его в отставку?
Вассерман передернул плечами.
- Двадцать один верный голос против. Эти люди очень сожалеют, но они уже дали обещание Элу Бекеру, доктору Перлштейну или ещё кому-нибудь. Двадцать человек говорят, что проголосуют за раввина, но по меньшей мере в четверых из них я не уверен. Они могут и вовсе не явиться. Обещать-то обещали, но, судя по их тону... "В субботу я уезжаю, но, если вернусь к голосованию, можете рассчитывать на меня". Значит, можно рассчитывать, что в воскресенье утром их не будет, а при следующей встрече они скажут: "Какая жалость. Мы так спешили к началу заседания".
- В сумме это - сорок один человек. А остальные четверо?
- Они обещали подумать. Значит, уже решили голосовать против, но не хотели препираться со мной. Что можно сказать человеку, который обещает подумать? Попросить его не думать?
- Ну, если они хотят, чтобы...
- Да откуда они знают, чего хотят? - внезапно вспылил Вассерман. Когда сюда приехали первые жители, и я попытался собрать приход, даже не приход, а, скорее, маленький клуб, на случай, если, боже, упаси, что-нибудь стрясется и нам понадобится миньян, - даже тогда они говорили, что нет времени, или им не нужна организованная обрядовая служба. А несколько человек заявили, что не могут себе этого позволить. Но я не отставал от них. Будь иначе, разве были бы у нас сейчас храм с кантором и раввином и школа с учителями?
- Но, по вашим собственным подсчетам, двадцать девять человек из сорока пяти...
Вассерман тускло улыбнулся.
- Может быть, я слишком заупокойно настроен. Может, те, кто обещал подумать, и впрямь ещё не приняли решение. А Эл Бекер, Ирвинг Файнголд и доктор Перлштейн - так ли уж они уверены, что на собрание придут все, кто обещал им поддержку? Виды на будущее не радужны, но шанс есть. Буду с вами откровенен, миссис Смолл. Доля вины лежит и на вашем супруге. В нашем приходе немало людей - и это не только дружки Бекера, - которые считают раввина своим представителем в общине. Этих людей не устраивает поведение мистера Смолла. Им кажется, что ему едва ли не наплевать на них. Он забывает о назначенных встречах, неряшлив, не обращает внимания на свой облик на амвоне. Ходит в мятой одежде. Негоже в таком виде обращаться к прихожанам или заседающим.
Миссис Смолл кивнула.
- Знаю. Вероятно, кое-кто из этих критиков возлагает вину на меня. Жена должна заботиться о муже. Но что я могу сделать? По утрам он выходит из дому опрятным, но не могу же я следовать за ним по пятам весь день. Он ученый. Увлечется какой-нибудь книжкой, а все остальное побоку. Если ему приспичит прилечь и почитать, он плюхается прямо в пиджаке. Размышляя, он ерошит себе волосы, они путаются, и создается впечатление, что Дэвид вечно спросонья. Во время занятий он делает записи на карточках и складывает их в карманы, поэтому вскоре они начинают оттопыриваться. Он ученый, мистер Вассерман, именно таким и должен быть раввин. Я понимаю, что вы имеете в виду и чего хотят прихожане. Им надо, чтобы раввин вставал и обращался к богу во время собраний. Чтобы склонял голову, словно пред ликом Всемогущего, и закрывал глаза, дабы не ослепнуть от Его сияния. Чтобы вещал низким зычным голосом, не таким, каким говорит с женой, а голосом актера. Но мой Дэвид не лицедей. Неужели вы думаете, что богу нравится внимать зычному утробному гласу, мистер Вассерман?
- Дорогая миссис Смолл, я не собираюсь противоречить вам. Но мы живем среди людей. А людям нужен не такой раввин, и, значит, раввин обязан быть не таким.
- Мистер Вассерман, скорее мой Дэвид изменит мир, чем мир - моего Дэвида.
7
Прибыв в клуб и увидев в гардеробе новую девушку, Джо Серафино подошел к метрдотелю и спросил:
- Что там за бабенка, Ленни?
- У Нелли опять малыш захворал, и я взял эту девочку на подмену. Не успел тебе сказать.
- Как её звать?
- Стелла.
Джо смерил девушку взглядом.
- Да, наша униформа ей определенно к лицу, - признал он. - Ладно, когда тут будет поспокойнее, пришли её ко мне в кабинет.
- Только никаких глупостей, Джо. Не вздумай её охмурять. Кажется, она троюродная сестра моей жены.
- Угомонись, Ленни. Должен же я спросить её имя, адрес и номер страховой карточки, - Джо усмехнулся. - Или ты хочешь, чтобы я приволок гроссбух прямо сюда?
Он отправился обходить обеденные залы. Обычно Джо подолгу терся среди посетителей, приветствуя кого взмахом руки, кого кивком, иногда присажваясь за столик какого-нибудь завсегдатая, чтобы поболтать несколько минут. После каждой такой беседы он непременно щелкал пальцами, подзывая проходящего мимо официанта, и говорил: "Принесите этим добрым людям выпить, Пол". Но в четверг, когда у всех домашних прислуг был выходной, в клубе царила другая атмосфера. Оставалось много свободных столиков, посетители едва притрагивались к питью, переговаривались вполголоса и, казалось, пребывали в унынии. Даже обслуживание было не то: официанты не сновали по залу, выполняя заказы, а толклись в дверях кухни. Когда Леонард сердито зыркал на них или щелкал пальцами, они неохотно разбредались, но, стоило ему повернуться спиной, тотчас снова сбивались в кучку.
По четвергам Джо едва ли не весь вечер просиживал у себя в кабинете, просматривая счета. Сегодня он закончил раньше обычного и попытался немного вздремнуть на кушетке, когда вдруг послышался стук в дверь. Джо поднялся, устроился за письменным столом, положил перед собой расходную книгу и проговорил чуть резковатым тоном занятого человека:
- Войдите.
Он услышал лязг дверной ручки и усмехнулся. Встав из-за стола, Джо открыл задвижку, на которую запирал дверь по вечерам, и указал девушке на кушетку.
- Садись, дитя, я сейчас.
Он с непринужденным видом прикрыл дверь, уселся в шарнирное кресло и сосредоточенно уставился в гроссбухи. Минуту-другую Джо, казалось, был поглощен работой: делал пометки и сверялся с учетной книгой. Наконец он повернулся вместе с креслом и медленно смерил девушку взглядом с головы до ног.
- Как тебя зовут?
- Стелла. Стелла Мастранджело.
- Как это пишется? А, впрочем, ладно, выведи-ка его вот на этом листке.
Девушка подошла и склонилась над столом. Она была молода и свежа, с гладкой смуглой кожей и черными озорными глазами. У Джо руки чесались похлопать её по попке, соблазнительно обтянутой черными атласными форменными шортами. Но он одернул себя и все тем же деловитым тоном добавил:
- Напиши адрес и номер страховки. Пожалуй, и телефон тоже, на тот случай, если ты срочно понадобишься здесь.