- Хью - легавый до мозга костей, - заявил Ньют. - Он бы и родного сына арестовал, будь тот виновен.
- Разве не раввин добился освобождения Бронштейна? - спросил Коллинз.
- Да, он, только люди об этом не знают.
- Все утрясется, как только поймают настоящего убийцу, - сказал Коллинз.
- Откуда ты знаешь, что им окажется не раввин? - сердито спросил Ньют.
- Если уж на то пошло, они могут и вовсе не найти душегуба, - вставил Макомбер. - Мало ли нераскрытых убийств? А мы тем временем терпим ущерб.
- Какой ущерб? - спросил Коллинз.
- Может вспыхнуть вражда. Евреи - народ чувствительный и заводной, а речь идет об их раввине.
- Что ж, это плохо, но я не вижу причин гладить их по шерстке только потому, что они чувствительные, - заявил Ньют.
- В Барнардз-Кроссинг три с лишним сотни еврейских семей, - сказал Макомбер. - Поскольку большинство их проживает в Чилтоне, рыночная стоимость домов в том районе возросла в среднем до двадцати тысяч в сегодняшних ценах. Горсовет оценивает эту недвижимость в половину её рыночной стоимости. Десять тысяч за дом. Помножить на триста, получится три миллиона долларов. А налог с трех миллионов - это вам не фунт изюма.
- Ну и что? Уедут евреи, приедут христиане, - рассудил Ньют. - По мне так все едино.
- Ты ведь недолюбливаешь евреев, верно, Хибер? - спросил Макомбер.
- Не сказал бы, что в восторге от них.
- А как насчет католиков и цветных?
- Этих я тоже не особо жалую.
- А янки? - с усмешкой ввернул Коллинз.
- Та же история, - ответил за Ньюта Макомбер и тоже ухмыльнулся. - А все потому, что он и сам янки. Мы, янки, никого не любим, даже друг дружку. Но выказываем терпимость ко всякому роду-племени.
Тут уж и сам Ньют не выдержал и рассмеялся.
- То-то и оно, - продолжал Макомбер. - Вот почему я пригласил вас сегодня. Я тут размышлял о Барнардз-Кроссинг, о том, как он изменился за последние пятнадцать-двадцать лет. Наши школы не хуже любых других школ в штате. У нас есть библиотека, которая лучше многих библиотек в маленьких городках. Мы построили новую больницу, проложили мили и мили канализационных труб, вымостили улицы. За эти пятнадцать лет город не только разросся, но и стал лучше. И все это - заслуга жителей Чилтона, сиречь евреев и христиан. Не впадайте в самообман. Чилтонские христиане не чета нам, обитателям Старого Города. Они похожи на своих еврейских соседей куда больше, чем на нас. Это молодые служащие, ученые, инженеры. Короче, профессионалы. У всех есть дипломы. У всех образованные жены, а дети наверняка поступят в коледжи. А знаете, почему они здесь поселились?
- Потому, - сердито ответил Ньют, - что отсюда полчаса езды до Бостона, а летом можно купаться в океане.
- На побережье есть и другие городки, но ни один из них не переживает такого расцвета, как наш. И у нас - самые низкие налоги, - невозмутимо продолжал Макомбер. - Нет, думаю, дело в другом. Возможно, в духе Жана-Пьера Бернара, этого старого нечестивца, который был первым здешним поселенцем. В его наследии. Когда в Сейлеме началась охота на ведьм, многие женщины бежали сюда, и наши горожане укрыли их. Здесь у нас никогда не было охоты на ведьм, и я не хочу, чтобы она началась теперь.
- Что-то случилось, - сказал Коллинз. - Что-то определенное. И это тревожит тебя. Дело не в воплях База Эпплбери и не в пересудах твоих покупателей. Ты никогда не обращал внимания на досужую болтовню. Что же произошло, Карл?
Макомбер кивнул.
- Ладно. Телефонные звонки. Поздно ночью звонят всякие чокнутые. Эл Бекер, владелец автосалона, приходил ко мне узнать, не хотим ли мы заказать новую полицейскую машину. Так он сказал, но в ходе беседы сообщил мне, что президенту храма Вассерману и известному вам Эйбу Кассону звонят какие-то люди. Я спрашивал Хью, но он ничего об этом не слышал. Впрочем, он не удивился бы, узнав, что звонят и раввину.
- Тут мы ничего не можем поделать, Карл, - сказал Ньют.
- Не знаю, не знаю. Если мы, члены совета, дадим нашим горожанам понять, что никоим образом не одобряем таких поступков, это может сослужить добрую службу. А поскольку весь сыр-бор из-за раввина, хотя, по-моему, Эпплбери просто прицепился к нему в надежде набить себе цену, то я подумал: а не воспользоваться ли нам тем дурацким постановлением, которое пару лет назад приняла торговая палата? В нем говорится, что в первый день регаты священник должен благословлять все парусники. Отличный способ показать, что мы осуждаем эту травлю. Три года назад лодки благословлял монсеньор О' Брайен, в позапрошлом году - доктор Скиннер...
- В прошлом - пастор Мюллер, - подхватил Коллинз.
- Верно. Два протестанта и один католик. Давайте объявим, что в этом году лодки будет напутствовать раввин Смолл. Как вам такая идея?
- Черт возьми, Карл, так не годится. У евреев даже яхт-клуба нет. В клубе "Аргонавты" большинство составляют католики, вот почему они пригласили монсеньора О' Брайена. В "Северном" и "Атлантическом" ни одного католика, а евреев и того меньше. Они не согласятся. Там и монсеньора-то не хотели принимать.
- Городские власти оказывают яхт-клубам большую помощь, - ответил Макомбер. - И, если их члены узнают, что горсовет единодушно поддержал раввина, им придется согласиться.
- Проклятье! - воскликнул Ньют. - Но ведь просить раввина благословить их лодки - это все равно что звать его крестить детей христиан. Так не годится.
- Почему это не годится? Кто благословлял яхты до принятия постановления торговой палаты?
- Никто.
- Вот именно. Значит, яхтам это благословение без надобности. Я что-то не заметил, чтобы после принятия постановления они стали быстрее приходить к финишу. На худой конец люди скажут, что благословение раввина оказалось бесполезным. Лично я считаю, что так оно и будет. Раввин, пастор, монсеньор - не все ли равно? Но едва ли кто-нибудь заявит, что напутствие раввина снизило ходкость этих посудин.
- Ну, ладно, ладно, - сдался Ньют. - Что, по-твоему, мы должны сделать?
- Ничего, Хибер, ровным счетом ничего. Я отправлюсь к раввину и передам наше приглашение, а вы просто поддержите меня, если остальные члены совета начнут брыкаться.
Джо Серафино стоял в дверях и обозревал обеденный зал своего заведения.
- Дела идут, Ленни, - сказал, наконец, он.
- Да, народу битком, - подтвердил метрдотель и, не разжимая губ, добавил: - Смотри, третий столик от окна. Там легавый.
- Откуда ты знаешь?
- Я их нюхом чую. К тому же, он мне знаком. Сыщик из полиции штата.
- Он тебя расспрашивал?
Леонард передернул плечами.
- Они тут давно трутся, с тех пор, как убили девушку. Но прежде ни один не садился за столик и не заказывал выпивку.
- А что это за женщина с ним?
- Должно быть, жена.
- Может, он зашел малость расслабиться, - предположил Джо и вдруг застыл. - А ребенок что тут делает? Я о Стелле.
- А... Не успел тебе доложить. Она хотела видеть тебя, и я обещал сообщить ей, когда ты придешь.
- Чего ей надо?
- Наверное, поговорить о постоянной работе. Могу её отшить, если хочешь. Скажу, что ты сегодня занят и позвонишь ей сам.
- Валяй, отшивай. Хотя нет, стой! Пожалуй, я поговорю с ней.
Он принялся обходить столики, иногда останавливаясь и приветствуя завсегдатаев. Не глядя на девушку, Джо неспешно приблизился к ней и спросил:
- В чем дело, малютка? Если ты пришла спросить о работе, то не должна садиться за столик.
- Мне мистер Леонард велел. Сказал, это лучше, чем ждать в предбаннике.
- Ладно, чего тебе?
- Надо бы поговорить с глазу на глаз.
Джо показалось, будто бы он уловил в её голосе угрожающую нотку.