Две молоденькие девушки, светловолосые подруги из дамской мастерской, Ванда и Стелла, ловили каждое слово товарища Михайлова. После слов Витаса Мажулиса обе девушки разволновались.
Одна из них, Ванда, чуть не плакала:
- Надо же понимать! Щетинщики не могут больше держаться. Им нужна немедленная помощь. Немедленно… - И Ванда чуть не захлебнулась от подступивших слёз.
Стелла поддакивала подруге:
- Да, да, да… Мы тоже бастовали.
Но вот опять раздался голос товарища Михайлова, и все затихли. Ждали, что он скажет.
Иося тоже подвинулся поближе. Он совсем забыл, что хотел остаться незамеченным.
- Я хочу ответить Нохиму Каплану и Витасу Мажулису… - сказал товарищ Михайлов и остановился, окинув всех собравшихся дружелюбным взглядом. Стало ясно, что приезжий не собирается спорить с Капланом и Мажулисом, он хочет что-то объяснить, что полезно знать всем. - Да, раньше такого не было! - сказал спокойно товарищ Михайлов. - Но значит ли это, что мы должны всегда держаться того, что было раньше? Нисколько! Самое ужасное - это рутина, косность! Я могу привести сколько угодно примеров… - Товарищ Михайлов задумался, глядя вниз, на свои бумажки, и играя маленьким карандашиком. - Вот простой пример… - Товарищ Михайлов поднял голову. - Когда впервые привезли картофель из Америки, у нас встретили его враждебно. Картофель не хотели сажать, его даже назвали «чёртовой едой». Во многих местах протесты были так сильны, что закончились картофельными бунтами. А теперь? - Товарищ Михайлов посмотрел на сидевших перед ним товарищей своими ясными глазами, и на губах у него появилась улыбка. - Теперь картошка - самая нужная, самая необходимая еда. Первая еда после хлеба… «Картофель хлебу подпора» - как говорят в народе.
Товарищ Михайлов немного помолчал. Щетинщики просили прибавки. Они получали гроши… Как быть со щетинщиками?
Товарищ Михайлов выждал: не ответит ли кто-нибудь вместо него. Все собравшиеся - местные люди, всем знакомо местечко Кибарты, и все знают, как поступили хозяева щетинщиков.
Ванда не могла устоять на месте. Она крикнула:
- Они ещё снизили жалованье!
Все сразу зашевелились. Нохим-столяр слетел с сундука, точно его оттуда столкнули.
- Верно! Снизили! - кричали со всех сторон.
Шум не прекращался, многие подняли руки. Стало понятно, что все согласны с мщением товарища Михайлова, все на его стороне. Товарищ Михайлов пробовал было успокоить собрание:
- Потише, так нельзя!
Но его голос утонул в шуме.
Тогда к столу подошла Блюма. Она стала рядом с товарищем Михайловым, что-то сказала ему. Но вот она посмотрела на всех своими спокойными, строгими глазами и сказала совсем негромким голосом:
- Товарищи, у нас гость… Тише!
Стало так тихо, как будто сразу остановилась большая мельница пана Каерукщица.
ЩЕТИНЩИКАМ ИЗ КИБАРТЫ РЕШИЛИ ПОМОЧЬ
В углу, против двери, сидела Зося Мацкевич, худенькая веснушчатая девушка. Хотя в комнате стало совершенно тихо, но Зосе, наверно, эта тишина не казалась» особенно надёжной. Она поднялась со своего места и сказала, указывая на дверь:
- Вы что хотите? Вы хотите, чтоб услышали на улице? И чтоб сюда… - Зося понизила голос, - чтоб сюда пришли жандармы?
Молодец Зося! То, что она говорила по-польски, никого не смутило, потому что все её поняли. Она знала, что сказать. Как услышали слово «жандармы», так все невольно посмотрели на дверь. Иося повернул голову и тоже посмотрел на дверь. Вдруг жандармы стоят за этой самой дверью? Разве так не бывает?
Блюма всё ещё стояла рядом с товарищем Михайловым. Свет от висячей керосиновой лампы падал на её белое строгое лицо, на большие блестящие глаза и гладко зачёсанные чёрные волосы. Когда она поворачивала голову, виднелся большой узел волос; казалось, Блюма с трудом удерживает его на голове. Всё тем же негромким голосом Блюма напомнила, что есть решение стачечного комитета помочь щетинщикам из Кибарты. Все, кто был на собрании - портные, маляры, табачники, столяры, - все присоединились к решению стачечного комитета. И все дела решили очень быстро. Детей бастующих щетинщиков забрать к себе. Если надо будет, все рабочие забастуют. Иначе не может быть. Все рабочие - братья. Если рабочие друг другу не помогут, то кто же им поможет?
Иося первый поднял руку. Он давно отошёл от двери. Зося Мацкевич позвала его, подвинулась, и они уселись на одном стуле. Иося уже забыл о своём смущении. Вокруг были свои люди, многих он знал. Он и Зосю знал.
Она бывала у брата Соломона, когда приехала из Варшавы. Зося даже обняла его - конечно, чтобы самой не упасть со стула. Иосе казалось, что он приехал домой на праздники и что семья его за это время стала большая-большая… Если бы он мог, он никогда отсюда бы не ушёл. Он смотрел бы на всех, слушал и слушал.