А произошло вот что. Аким был дома, но Иося смотрит на него и глазам своим не верит. И голос Акима, и глаза Акима, и нос Акима, и рот Акима. Иося ведь его видел не раз. Но самое главное - борода: борода вовсе не рыжая, а чёрная-пречёрная.
Иося молчит, глаз не сводит с бороды. Что делать? Сказать? Или не надо? Ведь может быть и так: Акиму надо ехать на границу, и он выкрасил свою рыжую бороду в чёрный цвет.
Но человек с чёрной бородой вдруг спокойно говорит:
- Ты, наверное, к моему брату Акиму? Так он сейчас придёт.
И оба хохочут, никак не могут остановиться. А брат Акима сквозь смех всё повторяет:
- Ну, и глупый же у тебя был вид!
ЗАБАСТОВКА
Необыкновенный выдался день в большой дамской мастерской. Все двадцать человек сидели совершенно тихо, никто не разговаривал, не двигался с места. Все как бы замерли в тяжёлом напряжении. Так бывает перед грозой.
Даже ножная машина умолкла, закусив своим единственным зубом - острой иглой - полосатую кофточку. И кофточка повисла на машине, беспомощно раскинув рукава: «Ну что ж теперь делать? Такие времена!»
Толстая Даша, с ровным пробором в русых волосах, сидела в конце стола, положив ногу на ногу и обняв руками колени. Она задумчиво смотрела в окно.
Подруги Ванда и Стелла придвинулись близко друг к другу.
Даже чёрная Берута, которая никогда не разгибала спины, положила напёрсток на стол и отодвинула работу.
- Ну, - сказал хозяин Фишль Канн, и глаза его, немного навыкате, стали ещё более выпученными. - Ну, - повторил он. - Что, собственно, случилось?
В это время открылась дверь. На пороге стояли Блюма, Иося и Аким - Красная Борода.
- Что случилось, я спрашиваю? - подскочил к ним Фишль Канн.
Иося огляделся, и первая, кого он заметил, была Роза с голубой ленточкой в волосах. Рядом с ней сидела Альдона, обняв её за плечи.
Блюма не трогалась с места. Она обвела всех взглядом и, как бы не замечая хозяина, громко сказала:
- Союз дамских портных выдвинул требование: работать не больше двенадцати часов в день. До удовлетворения этого требования объявлена забастовка. Присоединяйтесь к забастовке и немедленно оставьте мастерскую.
Фишль Канн знал Блюму. Она когда-то у него работала. Но он подошёл к ней поближе, как будто видел её в первый раз, даже глаза протёр. И взвизгнул, точно его укусила собака:
- Что вы от меня хотите? Что вам, наконец, надо? Блюма, по-прежнему строгая и спокойная, сказала, глядя ему прямо в глаза:
- Вы слышали, что я сказала? Больше двенадцати часов никто работать не будет. Все сейчас же бросают работу.
Голос Блюмы чуть-чуть понизился при последних словах. Издалека, в конце мастерской, раздался вздох Беруты.
Но его тут же покрыли голоса Ванды и Стеллы:
- Не будем работать! Никто не будет!
Все сразу задвигались в мастерской. Только старик Чеслав, с длинной белой бородой, в маленькой чёрной шапочке на таких же белых волосах, сидел спокойно на столе. Можно было подумать, что он не слышал ни единого слова.
Маленькая Зося вскочила на скамейку и, в упор глядя на старика Чеслава, заговорила по-польски:
- Чего вы молчите? Кричите, что не будете работать больше двенадцати часов!
И откуда только у Фишля Канна взялся такой громкий голос!
- Что значит - никто не будет? А если взяты заказы? Если спешка? Если надо сделать? Да! Надо! Надо! Надо!
И Фишль Канн обвёл всех красными, налитыми кровью глазами.
Но тут Аким - Красная Борода, словно он здесь хозяин, громко крикнул:
- Будет! Бросайте работу!
За ним Иося, тихий подросток Иося, вдруг сказал громко, подняв свою чёрную голову:
- Как вы не понимаете собственной пользы? Раз объявлена забастовка, все должны к ней присоединиться! Нельзя идти против всех…
К Иосе подбежал хозяин, Фишль Канн. Он стал против него, сложил руки на животе, не говоря ни слова, посмотрел на него в упор.
Иося покраснел и отвернулся от хозяина.
А кругом кричали.
Маленькая Зося тащила всех за руки:
- Конец! Уходите! Чеслав, ты чего ждёшь?
Но старый Чеслав сидел всё так же спокойно на столе, поджав под себя ноги. Он и не думал бросать работу:
- Молодые пусть идут, пусть воюют. А старикам надо хоть как-нибудь дожить.
К нему подбежали девушки. Скамейка с грохотом повалилась на пол. Чеслава с двух сторон пытались осторожно снять со стола.