- Ну что же это такое? И что из него выйдет? Только целыми днями бегать… Что будет с этим мальчиком? - В голосе матери слышатся слёзы. - Где же это видано, чтоб мальчик ничего не делал?
Иося двинулся к двери. Он давно решил: нечего ему делать в Вилькомире. Тут денег не заработаешь, а сидеть на шее у отца нельзя. Не будет он даром есть отцовский хлеб…
- Куда? - крикнула мать. Иося обернулся у самой двери:
- Я больше тут не останусь. Я уеду в Поневеж. Вместе с Беней. Может, мне будет хуже, но я наконец буду делать то, что хочу.
- Постой, постой! - Мать выбежала на середину комнаты. - Когда с тобой говорит мать, не поворачивайся спиной. Сегодня приехал человек из-за границы. А завтра из Лодзи. А послезавтра из Варшавы. Ну, а работать когда?
Иося опустил глаза. Не хочет он всё это слышать, не хочет больше так жить. Он уедет. Станет рабочим. Будет работать и учиться. И будет у него наконец настоящая жизнь.
- Я дома не буду жить! - Мальчик упрямо мотает головой.
Мать ушла снова в свой угол.
- Пускай едет! Пусть уезжает… - У неё со звоном падает кастрюля из рук.
Сестра нажимает на педаль машины быстро то одной, то другой ногой и старается перекричать дробный стук:
- Пускай! Задерживать не будем! Пусть поживёт у чужих людей…
На другой день Иося с маленьким узелком в руках вышел из дому. Он спешил к Бене, чтобы вместе ехать в Поневеж.
В Вилькомире часто говорили о Поневеже. Поедешь туда на дилижансе вечером - и рано утром уже в Поневеже. Город не маленький, больше Вилькомира, в нём и фабрики и мастерские. Неужто для Иоси с Беней не найдётся места в этом городе? На углу, где кончался переулок, он обернулся. Посмотрел на дом, который выше соседних домов, на маленькую дверцу в подвал и тихонько вздохнул.
У ХОЗЯИНА В ПОНЕВЕЖЕ
Стояла поздняя осень. Мокрый снег падал большими хлопьями и тут же таял. Мутные ручьи текли по улицам. Низкое серое небо нависло над маленькими домиками.
К вечеру поднялся сильный ветер. Он бушевал всю ночь и яростно носился вдоль узких улиц.
Иося спал. Твёрдый стол казался ему самой мягкой кроватью. Трудно было только повернуться на бок, словно исчезала на миг мягкая постель и становилась твёрдой, как пол. Но стоило повернуться на бок, поправить под головой ветхое пальтишко, положить руку под щёку - и снова одолевал глубокий сон.
Только вот сбоку что-то мешает… Может быть, дует от окна… Слышно, как ветер воет и вывеска скрипит, бьётся по ветру…
Иося подогнул под себя ноги, улёгся поудобнее. Вот так хорошо. Ещё совсем темно, и спать можно долго-долго…
Нет, ветер положительно не даёт покоя. Но почему он дует именно в левый бок?
Нет! Это уже не ветер. Кто-то кричит над самым ухом:
- Вставай! Будет спать! Стол нужен хозяину.
Иося поднялся, сел. Трудно понять, где он. Почему кровать такая высокая? Это же стол. Наверное, он на вокзале. Теперь Иося как будто понял. Оттого будят, что скоро поезд придёт.
- Вставай! Вставай! - повторял тот же скрипучий голос. - Скоро все подмастерья соберутся. Пол подмети. Воды принеси. Печку затопи. Лампы зажги. И вставай наконец… Хозяину надо кроить на столе.
Иося соскочил со стола. Всё ясно: он у хозяина, в Поневеже, в полутёмной мастерской. Едва можно различить два длинных стола с такими же длинными скамейками. В конце мастерской колышется пёстрая, в больших цветах, грязная занавеска. За ней маленькая комнатка хозяев. Скрипучий голос, точно несмазанная швейная машина, - это сама хозяйка, пани Ядвига Липницкая. В грязном капоте, растрёпанная, она уже шмыгает по всем углам мастерской. Её длинный, острый нос, точно клюв хищной птицы, несётся впереди.
- Что ты так медленно поворачиваешься? - кричит она Иосе. - Скорей подметай.
Иося шлёпает в своих старых, развалившихся башмаках. Левая подмётка упрямо загибается. Веник в руках быстро шуршит вслед за башмаками. Обрезки материи гонятся друг за дружкой по полу, скатываются в большой ком.
Сквозь мутное окно едва виднеется посветлевшее небо. А в дверь уже стучат.
- Отопри, - говорит хозяйка, - и не запирай.
- Здравствуйте!
В мастерскую входит, сильно хромая, маленькая Ёнта. Голова у неё повязана чёрным платком. Тёмная клетчатая жакетка немного ниже худой талии. Порванная юбка вытянулась сзади хвостом. Рваные ботинки заколоты шпильками. Ёнта дует на покрасневшие от холода руки, стараясь согреть их.
Дверь опять скрипит, визжит.
- Здравствуйте, здравствуйте! - здороваются сразу, в один голос, несколько человек.
- Брр… Какой холод! - Высокий Хаим остановился посреди комнаты, ещё глубже надвинул на лоб старую, порыжевшую меховую шапку и запахнул ветхое пальто.