В первых числах марта 1902 года появился заместитель под кличкой Маркс. Как значительно позднее узнал Пятницкий, это был Василий Петрович Арцыбушев.
Через несколько дней они с превеликими предосторожностями пошли на вокзал, чтобы ехать в Ковно, а оттуда на границу, там Иосиф намеревался лично передать прибывшему товарищу все свои «контрабандистские» связи… Сели в один вагон, но на разные скамейки. Перед третьим ударом станционного колокола в вагон вошли человек в партикулярной одежде и усатый жандарм.
Иосиф мгновенно узнал штатского. То был шпик, которого Иосифу частенько удавалось оставлять в дураках. И шпик, конечно, узнал Иосифа, так как кивком головы указал на него жандарму.
— Ваш билет и паспорт.
Иосиф старался вспомнить, нет ли в карманах какой-нибудь компрометирующей его бумажки. Нет, кажется, все в порядке. Приехавший для подмены Иосифа человек сидел на другой скамье, погруженный в чтение газеты.
— Ваши вещи… Какие?
— У меня нет вещей.
— Так вот, господин… господин Хигрин, извольте следовать за мной.
Привели в одну из комнат на вокзале.
_ Ну вот и попалась птичка-невеличка в злодейку западню, — весело сказал ротмистр, обшаривая выпуклыми, точно стеклянные шарики на елке, голубыми глазами (Иосифу показалось, что они пустотело позванивают) сверху донизу фигуру стоявшего перед ним худого, невысокого юноши с желтовато-бледным лицом. — Садитесь-ка на этот вот стульчик. Ваша фамилия?
Иосиф не стал садиться.
— Паспорт у вас в руках.
— Таршис, Иосиф Аронов, год рождения 1882-й, уроженец города Вилькомира. Так?
— Моя фамилия Хигрин. Вероятно, какая-то ошибка…
— Память у вас со страха отшибло, молодой человек, — все так же весело констатировал ротмистр. — Я вам напомню. — И он назвал местожительство родителей Иосифа, имена отца, матери, братьев.
— Моя фамилия Хигрин, — повторил Иосиф. — Больше на ваши вопросы отвечать не намерен.
В губернском жандармском управлении, куда доставили Иосифа, знали буквально все: и связь Иосифа с Сергеем Цедербаумом и Сольцем, и чуть ли не каждый его шаг в Вильно, Ковно и Вилькомире.
Далее придерживаться легенды было бы бессмысленно. Иосиф назвал свое настоящее имя. Все же кое-что ему удалось сделать. Более тринадцати пудов литературы получено и распределено… Многих товарищей переправил через границу. А пункты связи и маршруты контрабандных тропок господам жандармам неизвестны. И заменивший его товарищ, к счастью, на свободе.
Иосифа заключили в виленскую крепость, а через несколько дней в сопровождении двух жандармов посадили в тюремный вагон и куда-то отправили. Иосиф думал, что в Петропавловскую крепость. Оказалось, доставили его в Киев, в знаменитую Лукьяновскую тюрьму.
Кончился для Иосифа начальный курс обучения. Он поступал теперь в «университет».
ПОЧТИ ПО «ГРАФУ МОНТЕ-КРИСТО»
Ленин с Надеждой Константиновной и ее матерью жили в Лондоне, на Холфорд-сквер, в маленькой двухкомнатной квартирке.
Перебраться в Лондон пришлось потому, что печатать «Искру» в Мюнхене стало невозможно: усилилась полицейская слежка, и владелец типографии не желал больше рисковать. Куда же перебраться? Большинство членов редакции при обсуждении этого вопроса высказались не за Швейцарию, как предлагали Плеханов и Аксельрод, а за Англию, Лондон.
Среди огромного количества обязанностей и дел, которые принял на себя Владимир Ильич, была и постоянная его связь с агентами «Искры» в России. Ленин видел в группах искровцев пропагандистов революционного марксистского учения, начальные организации будущей партии нового типа.
Именно искровцы в июне — июле 1901 года создали группу РСДРП в Вильно. Редакция «Искры» горячо поддерживала образование группы. В письме в Полтаву в 1902 году Крупская писала: «Фекла просит как можно скорее связать ее с Поликарпом… Очень рада желанию Поликарпа сблизиться и всячески пойдет ему навстречу».
«Фекла» — это конспиративное название «Искры», а «Поликарп» — группа РСДРП в Вильно, созданная для работы среди военных.
Виленские искровцы не только провели огромную работу, распространяя «Искру» и марксистскую литературу в Литве, но и много сделали для объединения настоящих революционеров-интернационалистов, состоявших в рядах организации социал-демократов Польши и Литвы. Им удалось установить связь с революционно настроенными солдатами и офицерами. Написанная Клоповым и Гусаровым и напечатанная на гектографе прокламация призывала их не участвовать в подавлении стачек, не заставлять своих солдат стрелять в бастующих рабочих и не выполнять гнусной «роли палача в руках полиции». Впервые подписанная: «Виленская социал-демократическая группа», прокламация эта произвела огромное впечатление на офицеров. 175 экземпляров ее были доставлены в конвертах офицерам четырех пехотных полков, шести казачьих сотен, многим офицерам-артиллеристам и даже штабным. В ноябре 1901 года выпущена была еще одна прокламация за подписью Виленской социал-демократической группы РСДРП «Ответ на речь фон Валя», Виленского губернатора, который заявил, что всякая мысль о смягчении режима в крае относится к области бессмысленных мечтаний.
Примерно так же действовали и другие группы искровцев в России. В Самаре (у Сони) — Кржижановские (Грызуны) и Мария Ильинична (Медвежонок). В Астрахани — Лидия Михайловна Книпович (Дяденька). В Пскове — Лепешинский (Лапоть) и Любовь Николаевна Радченко (Паша). В Москве (у Старухи) — Бауман (он же Виктор, Дерево, Грач) и тесно связанный с ним Иван Васильевич Бабушкин (он же Богдан).
И вот в редакцию пришла тревожная весть о крупном провале группы искровцев. В лапы охранки попали Грач, Бродяга (М. А. Сильвин), Папаша (М. М. Литвинов) и многие другие. Все они были заключены в знаменитый Лукьяновский централ.
Предыстория этого провала была такова: после совещания искровцев в Киеве в январе 1902 года, на котором обсуждались ленинский план организации «Искры» в России и план создания районной искровской организации, выработанный Н. Б. Басовским, В. Н. Крохмалем и Л. Н. Радченко, — это совещание так ничем и не кончилось, — решено было собраться еще раз, в феврале. Но в дело вмешался киевский жандармский генерал Новицкий. Он готовил грандиозный процесс искровцев.
И еще одна весть дошла до Лондона: будто бы идет усиленная подготовка организации массового побега искровцев из тюрьмы. Из Лукьяновки?
Призвали знаменитого спеца по побегам Л. Г. Дейча (он и лекции на эту тему читывал), старого члена группы «Освобождение труда», только что бежавшего с царской каторги. Так, мол, и так, готовится побег из Лукьяновской тюрьмы. Есть шансы на удачу?
Чистейшая фантасмагория! Так ответил Дейч.
И все-таки наступил день, когда, расшифровав одно из писем, полученных из России, Надежда Константиновна радостно ахнула: 18 августа из Лукьяновской тюрьмы ушли Басовский, Бауман, Блюменфельд, Гальперин, Гурский, Крохаль, Мальцман, Бобровский, Литвинов, Плесский и еще какой-то Тарсис, то ли Тарсик… Не повезло одному Бродяге, он задерживал надзирателя и не успел…
Об этом беспримерном, блестяще организованном побеге искровцев довольно пространно писали и женевские газеты.
Странное впечатление произвела на Иосифа тюрьма, в которую его доставили из полутемного вонючего подвала в помещении киевского жандармского управления.
Проходя неизбежные формальности в тюремной конторе, он едва слышал вопросы, задаваемые ему канцеляристом. Где-то совсем рядом десятки молодых здоровенных глоток пели революционные песни, что-то орали… На пол конторы плюхались комья грязи. Тюремщики опасливо поглядывали на распахнутые окна. Вид у стражи был скорее устрашенный, нежели устрашающий.