Левон чувствовал, что детское мировоззрение Эмиля стало меняться. Хранитель ощущал, как черствела душа мальчика. Он будто прятался в кокон. Это еще больше отдаляло их друг от друга. Левона удивляли те упрямство и чувство справедливости, которые только усилились от того, что с ним поступили несправедливо. Любой другой ребенок размяк бы, не зная, что ему теперь делать, но внутри Эмиля появилась целеустремленность, которая усиливала его характер. После того как Эмиль выплакал все слезы обиды, в его душе не осталось места для жалости к себе. Сейчас Эмиль стоял спокойный и решительный, хоть снаружи и выглядел испуганным маленьким мальчиком, который дрожит от холода. Что-то менялось в его душе и характере в такие моменты. Для него самого это было незаметно, но Левон чувствовал эти изменения. С каждым разом это озадачивало и пугало его все больше.
Проходящие мимо люди удивленно таращились на мерзнувшего на улице ребенка, который тяжело дышал и не мигая смотрел перед собой.
– Ты что тут делаешь? Тебе разве не нужно быть в школе в такое время? – спросил пожилой мужчина, проходящий мимо Эмиля.
Эмиль посмотрел в лицо мужчины.
«Ему-то от меня что нужно?» – подумал он.
– Ты что, меня не слышишь? – требовательно продолжал мужчина. – Что за дети пошли, никакого уважения! Видимо, отец тебя мало порет! Что ты тут делаешь в таком виде?
Эмиль разглядывал лицо человека и думал: «Неужели и я стану таким же морщинистым и противным?»
Он молча отвернулся от бубнящего человека и спокойно пошел в сторону школы. Ветер продувал его старый джемпер насквозь. По всему телу бегали мурашки.
Левон медленно шёл вслед за мальчиком, ощущая неясную тревогу. И чем ближе они подходили к школе, тем сильнее это чувство усиливалось. Вдобавок к этому Левон чувствовал свою беспомощность. Он снова не смог помочь Эмилю. Мальчик совершенно не слышал его. Он привык с самого раннего детства надеяться только на себя и на голос разума. Этот ребенок был рассудительным, но никогда не прислушивался к своему сердцу. Так обычно ведут себя только взрослые, которые разочаровались в жизни.
Со временем люди разочаровываются в людях, работе, даже в жизни. Они привыкают жить, следуя только своему разуму, а не сердцу. Взрослые способны любить, верить и мечтать, но людское сознание до конца жизни будет хранить память о пережитых предательствах и разочарованиях, поэтому их сердце все время будет сопротивляться, опасаясь новой боли. Это и удивляло Левона. Он чувствовал в мальчике взрослую разочарованность в этом мире. Временами мальчик цинично смотрел на мир и посторонних людей, ища в них выгоду для себя, либо полностью отстранялся от тех, кто был ему неинтересен. Он потихоньку переставал кому-либо доверять. Единственным теплым чувством, таящимся в его душе и не дававшим ему полностью очерстветь, была любовь к маме. Эмиль хотел заботиться о ней, поэтому-то у Левона оставалась небольшая надежда на то, что он еще сможет помочь племяннику.
глава 4
Левон стоял, облокотившись о грязную стену. Он был рядом с племянником, который сидел на пыльной от цемента перекладине. Хранитель устало наблюдал за тем, как Эмиль затягивается сигаретой. Они находились на территории заброшенной стройки, которую остановили еще пять лет назад из-за банкротства застройщика. Никто не выкупил этот недостроенный дом, поэтому он давно служил местом для их сходки.
Эмилю было уже четырнадцать лет. В его лице за эти четыре года появилась некоторая жестокость. Левон изо дня в день наблюдал за его перевоплощением. Только хранителю было видно, во что этот мальчик превращается. В глазах подростка теперь была холодность, похожая на ту, которая была у Рината. Он оставался всё таким же закрытым и спокойным, но теперь в нём чувствовалась скрытая агрессия, которая во-вот должна вырваться наружу. Для Наны же он оставался все таким же послушным маленьким сыном. Хоть Эмиль и стал выглядеть более грубым, Нана не могла разглядеть этого через призму своей материнской любви.
В помещении находилось четверо, не считая сущности тех, кто считался хранителями. Сейчас, помимо Левона, тут был еще престарелый мужчина в старомодной рубашке и помятой кепке, и молодая женщина в довольно приличной одежде. Женщина все время что-то причитала, ходя вокруг сына. Она мучилась от тех же мыслей, что и Левон. Старик же, если и испытывал ту же беспомощность, что и другие, по крайней мере не показывал этого. Он только изредка вздыхал, глядя на правнука. Все три покровителя одинаково не смогли найти путь к сердцу своих родных, от чего и страдали, наблюдая, как те губят свои жизни. У четвертого же мальчика не было ангела-хранителя. Ему было еще девять лет, но он уже знал, что такое одиночество. Родственники хоть и бросили его совершенно одного, но большинство из них еще были живы. Возможно, именно поэтому у мальчика еще не появился тот, кто мог бы чувствовать ответственность за его судьбу.