Проезжая по бульвару Сен-Мишель в направлении Порт-Ронт., профессор Фоссиус ломал голову над тем, какой линии поведения ему придерживаться в дальнейшем. В первую очередь он решил, что будет выполнять все требования с нарочитой вежливостью, не давая ни малейшего повода применить к нему силу. Он решил рассказать всю правду только настоящему специалисту, гак сказать, общаясь как профессор с профессором.
Возле больницы Сен-Винсент-де-Поль автомобиль свернул направо. Водитель посигналил, и тяжелые железные ворота распахнулись. Сквозь зарешеченные окна Фоссиус смог рассмотреть надпись «Психиатрия». «Я просто не имею права терять самообладание!» – мысленно сказал себе профессор. Он решил без пререканий выполнить требование санитаров и прошел следом за ними в длинное здание. Профессора пугало эхо шагов, разносившееся в казавшемся бесконечным коридоре.
Когда Фоссиус и санитары наконец дошли до его конца, один из сопровождающих постучал в дверь. Открыл седой врач с темными густыми бровями. Он приветливо кивнул профессору, словно давно его ожидал, и протянул руку:
– Доктор Ле Вокс.
– Фоссиус, – представился в свою очередь профессор и попытался улыбнуться. Эта попытка не удалась настолько, что он тут же пожалел о ней и постарался придать лицу выражение, которое подчеркивало бы серьезность ситуации. – Профессор Марк Фоссиус.
– Это тот человек, который облил кислотой картину Леонардо да Винчи, а затем предпринял попытку суицида на Эйфелевой башне, – добавил один из санитаров и передал Ле Воксу бумаги. Затем оба санитара покинули кабинет, выйдя в дверь, расположенную напротив той, через которую они вошли. Врач тем временем начал изучать переданные ему документы, держа папку на расстоянии вытянутой руки. Затем он положил бумаги на белый письменный стол, основанием которому служила рама из стальных труб, и предложил Фоссиусу присесть на табурет с пластиковым сиденьем, отвратительно пахнувший рыбой.
– Доктор Ле Вокс, – начал Фоссиус с твердым намерением сохранять спокойствие, – мне нужно с вами серьезно поговорить.
– Позже, голубчик, позже! – прервал его Ле Вокс и, поло жив руки на плечи пациента, прижал его к табурету.
Дела обстоят таким образом, что… – попытался было Фоссиус вновь начать разговор, но Лее Вокс не поддавался и повторил, придерживая пальцем веко левого глаза Фоссиуса: «Позже, голубчик, позже!» Это прозвучало, с одной стороны, так, словно доктор произнес данную фразу уже в тысячный раз, с другой – создавалось впечатление, что он в любом случае не собирался придавать значения всему сказанному его пациентом.
Словно механик, который следует определенной инструкции при осмотре автомобиля, Лее Вокс надавил большими пальцами на скулы Фоссиуса, указательным и средним пальцами круговыми движениями ощупал виски. При этом он задавал один и тот же вопрос, похоже, совершенно не заботясь о том, получит ли ответ: «Так вам больно?» Резиновым молоточком он легонько ударил по лбу пациента, а затем по колену правой ноги и задал тот же самый вопрос.
Фоссиус отвечал отрицательно. Впрочем, он не мог представить, что произошло бы, скажи он, что ощущал боль. Он был глубоко разочарован, поскольку понимал, что попал внутрь системы, которая не оставляла ни малейшего шанса когда-либо выбраться из нее.
Ле Вокс сидя у стола делал заметки. Оторвавшись на мгновение от бумаг, он нахмурил брови и обрушил на Фоссиуса шквал вопросов: «Расскажите о своем детстве. У вас было трудное детство? Какие у вас были отношения с матерью? А как вы относитесь к женщинам в целом? Что заставило вас выплеснуть кислоту на грудь Мадонны? У вас не было в тот момент ощущения, словно вы мочитесь? Когда вы совершили задуманное, вы почувствовали облегчение?»
Этого Фоссиус выдержать не мог. Он вскочил с табурета и топнул ногой, словно хотел раздавить эти глупые вопросы, как великан Гаргантюа скалы. При этом профессор смеялся с таким же злорадством и триумфом, как и вышеупомянутый великан.
– Давайте же, доктор! Чего вы ждете? Наверняка у вас есть еще много интересных вопросов! – кричал Фоссиус, задыхаясь от ярости, при этом лицо его стало красным, как зрелый томат. Именно такой реакции он хотел во что бы то ни стало избежать, поскольку подобное поведение давало врачам повод сделать определенные выводы. Наконец Фоссиус со страхом взглянул на доктора Ле Вокса.
Подобные вспышки явно не были для последнего чем-то незнакомым. По крайней мере санитару, который заглянул в кабинет и предложил свою помощь, Ле Вокс жестом дал понять, что не нуждается в ней, словно хотел сказать: «Уж с этим-то я справлюсь сам».