«Кто это?» — мелькнуло в голове у Артема. — «Неужели снова зинды?»
Из-за деревьев летели новые стрелы. Они вонзались в животных. Волки уже перестали пятиться, а бросились наутек, скрываясь в зарослях. Совсем рядом раздалось громкое ржание, и на поляну выскочили всадники.
— Отец! — крикнула Лика.
Один из всадников нагнулся к девочке. Подцепил ее, заключив в крепкие объятья. Артем и Настя узнали в нем Махмура.
Глава 37
Несколькими днями ранее
Стрела вонзилась Емельянову прямо в запястье, в ту самую руку, что держала пистолет. От удара руку откинуло, пистолет выпал из ослабевших пальцев. Александр пригнулся, спрятавшись за корпус бывшей машины. Ухватившись за конец с черным опереньем, с силой дернул стрелу. Зубы заскрежетали от боли. Из раны хлестанула кровь. Охранник нагнулся к земле, сорвал широкий лист неизвестного ему растения, похожего на лопух. Обмотал им рану.
Впереди раздалось ржание. Александр бросил взгляд в сторону детей. Он увидел, как Лика сразила из лука подбежавшего мужлана, а Артем копьем пробил голову второму. Освободившись от нападавших, дети развернули коней. Лошади рванули с места, поднимая с дороги пыль. Емельянов улыбнулся. Подобрал здоровой рукой пистолет. Из-за капота возник еще один враг. Меч взметнулся над головой, вот-вот обрушится на Алекскандра. Сталь ослепительным «зайчиком» блеснула на солнце. Реакция была мгновенной: охранник выстрелил в упор. Противник, не успевший опустить меч, рухнул рядом. Его товарищи, показавшиеся следом, замешкались. Емельянов вновь вскинул пистолет. Палец нажал на курок, раздался глухой щелчок. И всё.
— Блин, патроны!
Емельянов отшвырнул пистолет в сторону. Кинулся к лежавшему ничком Олегу. На ходу выхватил у него из ножен меч, подаренный Крамисом. К громиле ринулись опомнившиеся враги. Их оставалось пятеро. У каждого в руке блестит клинок. Емельянов крутанулся на месте, меч со свистом описал круг, заставив противника отступить. Но разбойники не сдавались. Они видели свое численное преимущество, и пытались подступиться к Александру. Охранник ловкими движениями пресекал каждую попытку. Сказывался опыт службы в спецназе.
Вот один, что выше остальных, оказался совсем близко, его лезвие почти коснулось шеи громилы. Емельянов увернулся и сделал ответный выпад. Долговязый схватился за живот, согнулся пополам. С глухими хрипами повалился на землю.
Осталось четверо. Они продолжали наседать. Емельянов отступил к машине. Спина уперлась в нагретый солнцем металл. Враги подбирались все ближе. Александр, что есть силы, оттолкнулся от ржавого корпуса, полетел, словно распрямившаяся пружина. На лету рубанул направо и налево, только слышался свист разрезаемого воздуха. С обеих сторон раздались дикие крики. Приземлившись, охранник сделал разворот. Перед ним остались стоять двое. Емельянов пошел на них словно ледокол на лед, гребущий всеми винтами, а в глазах тех двоих появился страх. Они отступили на шаг, на два и бросились в разные стороны.
Охранник помчался за одним из них. В несколько прыжков достиг петляющего, словно заяц, неприятеля. Со всего маху прошелся мечом по спине. Тот пробежал еще несколько шагов и полетел на землю.
Емельянов обернулся. Последний разбойник карабкался по склону, пытаясь уйти в лес. Можно еще догнать. Александр постоял, поколебался. Сплюнув под ноги, решил: «Пусть живет».
Он вернулся к машине. Прислонился к ржавой двери. Пот ручьями стекал по груди, зеленый лист на правом запястье побагровел, из под него капали густые темно-красные капли. Емельянов нагнулся к Олегу. Дотронулся до руки. Безвольная ладонь показалась теплой. Палец Александра нащупал пульс. Еле различимые толчки обрадовали охранника. Он осторожно взялся за торчащий из спины хвост стрелы, медленно потянул. Из груди Олега вырвался слабый стон.
— Потерпи, Куропаткин. Если тебя не убили, значит, будешь жить.
Наконец, стрела вышла. С окровавленного кончика упала на землю бурая капля. На рубахе расплывалось багровое пятно.
Емельянов поднялся. Осмотрел место недавнего боя. «Надо бы прибраться», — подумал он. Охранник утащил все трупы с дороги, спрятал в высокой траве кювета. Вновь вернулся к Олегу. Взял на руки, словно ребенка, и направился по дороге в обратную сторону.
Олег казался легким, как котенок. Он слегка постанывал, но глаза были закрыты. Емельянов торопился, шел, не останавливаясь. В обмякшем теле товарища еще теплилась жизнь, и надо успеть, не дать ей оборваться. Громила не замечал собственных неудобств. Его пиджак насквозь пропитался потом, ткань липла к телу. Загоревшая шея блестела, словно покрытая лаком. Раненая рука ныла, из под прикрученного к запястью лопуха кровь капала на землю. Но лицо охранника оставалось невозмутимым. Он, казалось, не чувствовал собственную боль. Он шел, шел и шел.