Все трое вошли и сели рядом на приготовленные стулья.
— Здравствуйте, — сказал Гот, — рад вас видеть. Ну, как твоя нога, Нор? Ходишь пока с трудом? Пусть тебя утешает то, что автомату еще хуже. Он пошел на слом.
Тебе повезло… Ну, а теперь должен вам сказать, что ваши товарищи по большей части лучше выходили из подобного положения… Я говорю, по большей части… Мне хотелось бы провести наиболее интересные решения задачи, которую мы для вас подготовили. Решения ваших товарищей…
Первая группа решений — попытки пробиться внутрь базы, к аварийной радиостанции. Группа Ранда сбросила на купол базы скалу с откоса горы, в которую упирается база. Через образовавшееся отверстие они пробрались внутрь… Группа Тоза отблокировала коридор, употребив в качестве взрывчатого материала заряды осветительных ракет и жидкого кислорода из баллонов скафандров.
— Совсем просто, — тихо сказал Нор.
— Просто, когда это уже придумано. Правда, вы сохранили базу, и она не нуждается в ремонте, но все же эта история не делает вам чести. Вторая группа решений касается автоматического вездехода, который мы высылали всегда, разумеется, предварительно выведя из строя радиостанцию…
— Нор, кажется, его использовал, — громко сказала Эми и выжидательно взглянула на Гота.
Гот улыбнулся одними губами.
— Использовал, но не наилучшим образом. Как справедливо заметила Эми еще там, на базе, вероятность того, что на селенофизическом вездеходе удастся пробраться через горы, практически равна нулю…
— Так что же с ним надо было сделать? — спросил Корот.
— Группа Ватары использовала его атомный реактор для того, чтобы произвести небольшой термоядерный взрыв.
Он был зарегистрирован на трети поверхности Луны и, кроме наших ракет, туда слетелась целая стая других с разных сторон. Однако чаще всего пытались протаранить базу вездеходом и таким образом проникнуть внутрь. Это не всем удавалось, но уже само подобное решение мы считали достаточным. Остается еще одна группа, группа нулевых решений. К ней относятся те, в которых не содержится ничего конструктивного. В том числе и ваше. Сожалею, но комиссия считает, что вы не сдали экзамена.
— Случись это с вами в действительности, вы бы не остались в живых, — добавил Ив.
— Таким образом, вы не получите дипломов об окончании Академии космонавтики. Мы направляем вас для дальнейшей практики на спутники Юпитера…
— И там… опять экзамен?
— Да. И надеюсь, на этот раз ваше решение не будет нулевым. В противном случае вы никогда не станете космонавтами! В космосе вообще нельзя ошибаться. Каждая ошибка — последняя. На экзамене еще можно ошибиться раз. Один раз.
ВОРОБЬИ ГАЛАКТИКИ
— …Он прилетел со звезд… и даже ни разу не облетел вокруг планеты, как это делают наши земные космолеты… Радары спутника зарегистрировали его секунд за десять до посадки на Ганимеде, когда он уже был совсем рядом…
— Но, профессор… — выкрикнул кто-то из последних рядов аудитории, а в первых рядах начали шептаться так, что было прекрасно слышно на кафедре, — Знаю, знаю… Вы мне не верите…
Торен подошел к рычагам управления видеотронными экранами, облокотился на пульт.
— Не верите, потому что радиус действия наших радаров составляет пятьдесят миллионов километров… а за десять секунд можно пройти не более трех миллионов километров…
— Это доказал еще Эйнштейн… — проговорил кто-то за моей спиной.
Я оглянулся.
— Ты совершенно прав, коллега, — Торен взглянул на светловолосого паренька, сидевшего на два ряда дальше меня. — Прав… но ты забываешь об эффекте Допплера… Радар мог засечь корабль тогда, когда его скорость в направлении пятого спутника уменьшилась настолько, что частота отраженных импульсов оказалась в пределах полосы приема.
Теперь заговорили все.
— Да, да… — повысил голос Торен, — он летел с околосветовой скоростью…
— И на такой скорости столкнулся с Ганимедом? — спросил кто-то из зала.
— Во всяком случае, не сбавил скорости до последнего момента — это мы знаем точно.
— Значит, он сгорел?
— Вернее, взорвался…
— Он не взорвался… вот почему мы и утверждаем, что это космический корабль, а не межзвездный болид.
— Теперь у нас есть прямые доказательства…
— Да, тороиды, — согласился профессор.
— Расскажите подробнее, никто ничего толком не знает. Почему вы делаете из этого тайну?
— Будем мы изучать их или нет? В конце концов, нас для этого прислали с Земли.
Профессор подождал, пока не умолкнет шум, и сказал:
— Мы действительно не сообщали подробностей. Сначала нам необходимо все как следует изучить… Собственно, для этого вы сюда и прилетели, и в конечном счете вы будете решать, что нам следует делать… — он на секунду замолчал. Несколько дней назад группа доцента Ромова выдвинула рабочую гипотезу о вторжении тороидов.
На мгновение в зале воцарилась тишина.
— Вторжение? — не очень уверенно переспросил кто-то.
— Да, предполагают, что тороиды служат орудием агрессии другой планетной системы…
В зале поднялся невообразимый шум. Мой сосед вскочил с места и побежал к кафедре.
Спустя несколько мгновений профессора окружило плотное кольцо кричащих людей. Он с трудом проталкивался к выходу, повторяя:
— Да, нападение… Вы все увидите сами… уже здесь, на Ганимеде.
Наконец он добрался до двери и исчез в коридоре.
Мы спускались в подземную часть базы. Кабина лифта двигалась ровно, без толчков, и только лампочки, которые загорались на уходящих вверх горизонтах, свидетельствовали о том, что мы не висим неподвижно.
Каждая лампа — это еще пятнадцать метров вглубь, еще пятнадцать метров скальных пород над нашими головами.
Там, на самом дне колодца, окруженный магнитно-гравитационным экраном, лежал тороид.
Рядом со мной стоял тот самый паренек, который говорил Торену об Эйнштейне, почти мальчишка, с чуть заметным пушком на щеках. Он молчал, как и все остальные; на его лице, вероятно серьезном от рождения, застыло выражение напряженности. Стена кабины светилась, и резкие тени на лице паренька еще больше подчеркивали это впечатление.
Двери бесшумно раздвинулись. Мы приехали. Со свода, поднятого на высоту нескольких десятков метров, струился голубоватый свет. Магнитно-гравитационный экран смонтировали временно, и по полу змеями извивались провода. Вокруг монотонно гудели силовые агрегаты. Экрана не было видно, и только радужные пятна света напоминали о его существовании. За экраном на возвышении из белого плексиката, освещенный ярким рефлектором, лежал тороид. Он походил на огромного, толстого, черного змея, проглотившего собственный хвост.
Мы подошли к искрящимся огоньками пультам управления. Около одного из них стояла стройная темноволосая женщина в желтом свитере, который при этом освещении казался грязно-зеленым.
Когда она отодвинулась, освобождая нам место, ее движения показались мне знакомыми.
— Гай!
Она повернула голову. Я знал ее раньше, на Земле, когда она еще не связала свою судьбу с Анодо, которого я тоже знал когда-то.
— Серг, — улыбнулась она, — ты прилетел с ними?
— Да. Ты остригла волосы, самые длинные волосы во всем институте! Неужели климат Ганимеда?..
— Серг, — сказала она. — Анодо погиб, ты знаешь?
Я немного помолчал. Потом ответил:
— Нет, я не знал. Когда?
— Недавно. Он был одним из них… из тех, кто изучал тороид. И погиб случайно, — она подошла ко мне так близко, что я почувствовал на щеке ее дыхание. — Ты же знаешь, он вечно лез туда, куда другие боялись… — у нее в глазах загорелся какой-то злой огонек.
— Успокойся, Гай.
— Я и так спокойна. Просто не могу равнодушно думать о том, что он погиб здесь, в этом зале… бессмысленно… совершенно бессмысленно. Пошел обследовать поверхность тороида… в легком защитном скафандре. Герой. Он не верил, что это — вторжение, и хотел доказать другим…