Разговор был прерван прибытием еще одной кровати и большой ванны. Принесли их Вилл и Джон – так звали второго слугу. Джон казался довольно безобидным существом, а Вилл выполнял свою работу с недовольной миной, непрерывно ворча себе под нос. Мэтью заметил, что он пристально разглядывает его кольцо. Подражая отцу Томасу, он дал каждому слуге медную монетку. Джон ушел довольный, а Вилл взглянул на монетку, пожал плечами и небрежно сунул ее в карман.
Едва дверь закрылась за ними, как явились Эффи и Гейл со свежими простынями и подушками. Обе тащили еще и по ведру горячей воды.
– Эй, позвольте вам помочь, – сказал Коллин, вскочив с кровати и принимая у них ведра.
– Сударь, к чему это? Это ведь моя работа, – притворно смутилась Эффи. Гейл лишь хихикнула и ушла за другим ведром.
Коллин вылил воду в ванну и, улыбнувшись, вернул ведра девушке.
– У мисс Лары очень милые двоюродные братья, – сказала служанка, улыбаясь ему в ответ и поправляя прическу. – А вы, господа, надолго у нас остановились?
– Может, и надолго, – ответил Коллин. – Все зависит от того, как быстро нам удастся найти места на корабле, отправляющемся в Тирейн. Мы едем навестить нашу тетю. Она только что родила.
– Понятно, сударь. Мисс Вудолл мне уже об этом говорила. А кто это?
– В каком смысле?
– Кого родила ваша тетя?
И тут Мэтью и Дэниел, стоявшие в разных концах комнаты, решили помочь Коллину. Громким шепотом они подсказали ему: один «девочку», а другой «мальчика».
Эффи в изумлении уставилась на Коллина:
– Как так, сударь?!
– Ну… близнецы. Она близнецов родила, – поспешно объяснил Коллин.
– Понятно… Вот почему вы все вместе решили ее навестить! Хотя с младенцами толку от мужчин никакого, – поддразнила она.
– Это правда… но на ферме очень много работы, – вмешался Мэтью. – Ее муж, бедняга, совсем растерялся.
– Тут-то наша помощь кстати и придется, – подыграл Дэниел.
Эффи взглянула на одного, на другого… и слегка пожала плечами:
– Сейчас я еще воды принесу. Если это вас интересует, господа, то у пристани есть таверна под вывеской «Голубой Гусь». Сегодня там будет музыка и танцы. Мы с Гейл туда пойдем, когда с работой управимся… да и другие девушки там будут.
– Звучит заманчиво, – сказал Коллин, придвигаясь к ней поближе и нежно улыбаясь.
– Значит, танцы… – уточнил Дэниел.
– Да, сударь, – ответила Эффи, – но только не буйные – вы понимаете, что я имею в виду? Такие, которые подходят людям вроде вашего дяди.
– Да, он скорее спокойный человек, – подтвердил Дэниел.
– Я думаю, что мы сможем прийти, – сказал Коллин. – Как раз когда вы работу закончите.
– Замечательно, – радостно ответила Эффи. Она поспешно присела и вышла.
Как только дверь за ней закрылась, Коллин обернулся к товарищам.
– Девочка и мальчик! – воскликнул он. – Трогательно. Чрезвычайно трогательно. Готов поклясться – ни один из вас никогда не научится врать как следует!
Мэтью засмеялся, вспомнив, как выглядел Коллин, рассказывая о близнецах. Через мгновение и Дэниела разобрал смех, а вскоре все трое уже покатывались от хохота.
После почти двухнедельного путешествия горячая ванна пришлась Мэтью как нельзя более кстати. Они бросили монетку, и ему пришлось пропустить вперед Дэниела и Коллина.
«Так даже лучше – мне уже незачем торопиться, раз я последний».
Он поудобнее устроился в ванне и с помощью небольшого зеркала, которое поставил себе на колени, острой бритвой соскреб двухдневную щетину с подбородка. В последнее время волосы на адамовом яблоке вроде бы стали темнее и толще… Закончив бритье, он положил бритву и зеркало на стул, стоявший рядом с ванной, и принялся раздумывать о том, что ждет его в будущем. Все сценарии, которые он мысленно проигрывал, кончались одинаково: он возвращался домой – без своих спутников, если потребуется, – и заключал соглашение с Джерамом Квинном, по которому за случившееся нес бы ответственность только он сам. Если он не ошибся в Квинне, тот должен проявить понимание. Правда, Мэтью не очень представлял себе, как это может удаться.
Мэтью опустил руки в мыльную пену и удовлетворенно прикрыл глаза. Шевельнув рукой, он случайно задел кольцом о стенку ванны. Раздался негромкий короткий звон. Мэтью неторопливым жестом высунул руку с кольцом из воды и принялся задумчиво рассматривать его. Снаружи виднелись следы какой-то надписи. Буквы почти стерлись, и их было не просто разобрать.
Кольцо Джайлза…
Оно было по меньшей мере необычно. Самое странное, решил Мэтью, – это цвет золота: не желтое и не белое, а с оттенком розового. Он не раз видел золотые украшения, но никогда не встречал золота такого цвета. Правда, он не ювелир…
Из окна подул прохладный ветер, и по спине Мэтью побежали мурашки. Он снова погрузился в теплую воду и заколебался: не стоит ли выбраться из ванны, чтобы закрыть окно? Еще один порыв ветра, заставивший его поежиться, положил конец колебаниям: окно нужно закрыть!
Разочарованно вздохнув, Мэтью начал было приподниматься – и замер: окно медленно закрылось само! В то же мгновение как будто краткая дрожь пробежала у него по руке. Все произошло очень быстро, почти неуловимо, но сомневаться не приходилось. Мэтью вспомнил, что в лесу, за секунду перед тем, как он обрел способность видеть в темноте, он ощутил ту же самую краткую дрожь. В тот раз он приписал это нервному напряжению.
Выбравшись из ванны, Мэтью обернулся полотенцем, снял кольцо с пальца и положил на деревянный стул. Дрожь в руке не повторилась. Кроме небольшого учащения пульса, он не чувствовал ничего особенного. Внезапно решившись, Мэтью подошел к окну и осмотрел его: рама плотно сидела на петлях; чтобы открыть или закрыть окно, требовалось заметное усилие.
Так же внимательно он осмотрел комнату и крыши, которые были видны из окна. В его восприятии мира ничего не изменилось. Мэтью взял кольцо, снова подошел к окну и стал внимательно рассматривать. Он впервые заметил, что внутри тоже что-то написано, но такими мелкими буквами, что разобрать он не мог ничего, кроме «Е» и «Л», которые были почему-то крупнее остальных. Решив, что прочесть надпись ему все равно не удастся, юноша надел кольцо на палец. Снова по руке пробежала мгновенная дрожь. Он снял кольцо и подержал на ладони. Оно было тяжелее, чем можно было ожидать по внешнему виду, а на ощупь – холодное.
Понять, что все это значит, было невозможно.
Мэтью покачал головой, стараясь собраться с мыслями. Какое-то разумное объяснение всем этим странностям должно существовать! Если бы он был суеверен, то приписал бы случившееся духам, злым или добрым, но его рассудок отвергал подобные выдумки. Он был убежден, что тайну кольца можно объяснить, только не знал как.
Мэтью оделся и спустился вниз. Эффи сообщила ему, что все остальные уже поели и вместе с миссис Вудолл отправились на пристань, чтобы встретиться с каким-то ее приятелем. Несмотря на уговоры Эффи, Мэтью отказался от еды и вышел на улицу.
Стояла чудесная погода: на небе виднелось несколько небольших облачков, а с реки дул приятный ветерок. Эйкин сказал, что весть о войне сообщил некий доктор Вайкрофт, и Мэтью рассматривал прохожих, чтобы узнать у кого-нибудь из них, как добраться до его дома.
Он остановил худощавого парня с большим носом и выступающим кадыком. Тот с подозрением посмотрел на юношу, а потом сказал:
– На больного вы что-то не похожи.
– Я здоров, сударь. Врач нужен моему дяде. Мы остановились на постоялом дворе. У него жар и еда в горло не идет.
Парень скорчил гримасу и сделал шаг в сторону.
– В конце улицы повернете налево, пройдете четыре квартала, а затем снова повернете налево, – сказал он. – Увидите там по правую руку желтый дом.
Мэтью посмотрел туда, куда указывал прохожий, кивнул и повернулся, чтобы его поблагодарить, но тот уже ушел. Покачав головой, юноша решил, что никогда не привыкнет к таким невоспитанным людям, проживи он хоть сто лет. В Девондейле никому и в голову бы не пришло так себя вести… Он все-таки крикнул вслед парню: «Спасибо, сударь!» – но тот в ответ лишь слегка махнул рукой, даже не обернувшись.