И вот, пришли они в гости к Моксу и Торкосу. Нормальные парни. Если позабыть на минутку о том, что по очереди бросали на Эмилию восхищенные взгляды. Они приготовили угощение — жареные в меду гнездышки карликовых фениксов. Милли хрустела гнездышком и старалась не смотреть на разгром, что царил в комнатке. На полу стояли немытые кружки и тарелки с остатками прежних пиршеств, и тут же лежали вещи.
Взгляд Эмилии привлекла симпатичная куртка с серебристыми чешуйками. Она еще удивилась, почему Мокс небрежно бросил такую красоту. Любовалась до тех пор, пока серебристые чешуйки не повернулись и не посмотрели на Милли десятком черненьких глазок. Никакие это были не чешуйки, а вездесущие отвратительные жуки — пискуны.
Вечер закончился плачевно. Жуки пищали, Эмилия визжала. Гоблины ржали, как кони. И только Стелла сохраняла железное спокойствие.
Эмилия и сама, конечно, не была образцом чистоплотности. Просто ей повезло. Стелле от мамы феи досталась бытовая магия, поэтому убираться в комнатушке не приходилось. Соринки и пылинки, подчиняясь повелению полуфеи, сами собой складывались в аккуратные кучки, постели заправлялись, тапочки уползали под кровать, над цветами плавали два симпатичных облачка, время от времени взбрызгивая их водой.
Стелла не добралась только до шкафа Эмилии. А зря. Очень зря.
— Милли, можно я сегодня возьму твою кофточку с розами?
— Ага, — Милли кивнула, не отвлекаясь от конспекта. — Бери.
Стелла открыла створку шкафа и застыла каменным изваянием.
— Милли, — сурово произнесла она. — Тут что, произошел взрыв?
Эмилии пришлось оторваться от учебника и заглянуть через плечо подруги. Увидела она вполне обычную картину: ее носки лежали и висели там и сям, выглядывая из-под других вещей, которые тоже больше напоминали клубочки. Некоторые свисали с вешалок, другие пыльными комочками свернулись в углах. В общем, оставались там, куда их забросил злой рок рукой Эмилии.
— Все нормально! — сказала она.
— Милли! — возмущению Стеллы не было предела. — Неужели трудно сложить вечером вещи в корзину у двери, а утром получить их от домовиков чистыми!
Эмилия невозмутимо пожала плечами.
— Ох, Милли! Ты. Такая. Бе-за-ла-бер-ная! — Стелла отчеканила это слово, для большего эффекта даже разделив его на слоги. — Бедный парень, который на тебе женится! Знаешь, привлекательность нимф — это еще не все!
Все-таки Стелла ужасная зануда. Но Милли пронять было невозможно.
— Вот.
— Что?
— Кофточка. Бери и закрой шкаф. А то носки разбегутся!
…И вот теперь Эмилия стояла посреди комнаты Стейна и не могла взять в толк, как это у него, парня, может быть так аккуратно и чисто. И судя по всему, без всякой магии… Единственное, что выбивалось из общего порядка, — лист бумаги на стене, исписанный незнакомыми символами и формулами. Так как написаны они были разными чернилами, Эмилия сделала вывод, что Стейн заполнял лист постепенно, дописывая новые знаки.
Милли не знала, что это. Символы были ей незнакомы. Но, вероятно, что-то важное для василиска.
Пока Эмилия оглядывалась, Стейн занимался тем, что отыскал банку внушительного размера, открыл, и по комнате распространился едкий дегтярный запах. Подошел к Эмилии, бесцеремонно взял ее обожжённую руку и стал намазывать. Хотя, надо отдать ему должное, делал это осторожно.
— Фу… Ну и запах! Это что, средство от ожогов василиска?
— Да, — Стейн отвечал односложно, кажется, решил, что разговаривать с бестолковой первокурсницей больше не о чем.
— Интересно! Выходит, ты держишь у себя средство, чтобы лечить тех, кого сам же и поранил?
— Да! — зло процедил Стейн. — Ведь вас сколько ни предупреждай, все бесполезно! Так и норовите покалечиться!
Он закончил смазывать ладонь Эмилии, буркнул: «Подожди» и зачем-то отодвинул ящик комода, изучающе оглядывая рубашки и майки, сложенные внутри. Достал одну, уже хотел рвануть, раздирая на полосы, но потом словно что-то вспомнил.
Вынул с верхней полки старую перчатку, которая была больше руки Эмилии на несколько размеров.
— Что ты делаешь? Стейн?
Но он, будто не слыша, уже натянул на обожжённую руку первокурсницы перчатку, удовлетворенно кивнул.
— Снимешь вечером. Иди!
Эмилия дошла до двери. Обернулась на пороге. Стейн стоял и смотрел вслед, сузив глаза.