Сабрата интересна тем, что здесь на небольшом пространстве сконцентрировались памятники разных эпох. Финикийцы, римляне и византийцы строили храмы богам, возводили общественные здания, жилые дома. Однако наибольшего расцвета Сабрата достигла в первые века нашей эры. Вся Северная Африка в то время делилась на четыре римские провинции: Проконсульскую Африку (римская провинция Африка), которая включала нынешний Тунис и Триполитанию; Нумидию, занимавшую восточную часть нынешнего Алжира; Мавританию Цезарейскую — западную часть Алжира; Мавританию Тингитанскую — современное Марокко[32].
Самой богатой и населенной областью была Проконсульская Африка, и, хотя ее административным центром считался вновь отстроенный Карфаген, Сабрата в списке городов занимала не последнее место.
Покидаю город. Компактное расположение остатков сооружений колонн и стен, сложенных из желтого песчаника, делает его очень уютным, и он особенно хорошо смотрится на фоне синего Средиземного моря. Здесь море играет как бы роль заднего занавеса на театральной сцене, на фоне которого разворачиваются картины и появляются новые действующие лица. А собственно говоря, это так и было. Ведь финикийцы, греки, римляне, византийцы пришли сюда по морю, которое связывало их с внешним миром. Лишь арабы пришли с востока по суше и, обосновавшись в этих местах, стали наследниками богатейшей культуры древности.
ВСТРЕЧА
С СОВРЕМЕННЫМИ «ТРОГЛОДИТАМИ»
Мои знакомые, побывавшие в Ливии до меня, много рассказывали мне о пещерах, в которых когда-то жили ливийцы. Такие подземные дома характерны для пустынных районов Алжира, Туниса и Ливии. Но здесь, в Ливии, подобные дома строят еще и в горах, и поэтому я отправляюсь в Гарьян, расположенный в отрогах Джебель-Нефуса, посмотреть такие жилища. Упустить возможность посмотреть жилища пещерных людей — троглодитов, как назвал их «отец истории» Геродот, было бы очень обидно.
В Гарьяце я был несколько раз. Первая такая поездка состоялась в ноябре 1984 года.
Не доезжая до моста через сухое русло, мы свернули направо и, немного покрутив по желтым пустым полям, остановились под раскидистой оливой. Мелкие, черные, чуть продолговатые, величиной с вишню плоды усыпали дерево и землю под ним. Рядом возвышался холм, невысокий, распаханный горизонтальными бороздами, засаженный небольшими соснами и кипарисами. По привычке, выработанной за много лет путешествий и поездок, я пошел осматривать окрестности и, разумеется, прежде всего поднялся на этот холм.
Недавно прошел дождь, и воздух был пропитан запахом увядших трав, прелых листьев и смолистой хвои отдающих голубизной кипарисов. Высоко в небе орел выглядывал добычу на полях, с которых уже был убран урожай кукурузы и пшеницы. Прямо на полях стояли оливковые деревья, и сверху, с холма, мне были видны разделенные невысокими валиками желтые квадраты полей, на которых отдельно стояли деревья с темно-зеленой матовой листвой.
На вершине холма я обнаружил несколько десятков хорошо обтесанных глыб. Некоторые из них имеют изображение, напоминающее крест или рукоятку короткого меча. Что же здесь на такой высоте могло быть? Скорее всего это остатки какого-либо мавзолея, часовни или храма. Ни обтесанные камни, ни изображение на них не дают оснований определить время постройки. Это может быть и позднеримский храм, и христианская часовня, и памятник итальянским солдатам времен второй мировой войны, погибшим в этих местах в стычке с местными патриотами. Удаленность холма от густонаселенных мест способствует сохранению этих развалин.
Через ажурный мост мы попали на улицу Первого сентября — центральную улицу Гарьяна. Напомним, что 1 сентября 1969 года в Ливии произошла антифеодальная, антимонархическая революция и поэтому в каждом ливийском городе есть улица или площадь, названная в честь этого события. С главной улицы, еще не полностью застроенной домами, мы свернули налево и, следуя голубой стрелке указателя, подъехали к пятиэтажному зданию туристической гостиницы, в которой, судя по всему, в то время никто не жил. Рядом в виде узкой вытянутой чаши стоит водонапорная башня. От гостиницы спускаемся вниз, где расположен целый квартал двухэтажных домиков, выкрашенных в темно-желтый цвет. В этот квартал, как я узнал позднее, переселили жителей городских трущоб Гарьяна. На центральную площадь города выходят фасадами двухэтажное строение муниципалитета, здание ливийской авиакомпании и магазины. В середине площади возвышается бетонный обелиск в честь Сентябрьской революции.
Мне нужно было узнать, где находятся эти пещеры, в которых живут люди, и я направился к центральному рынку. Улицы, ведущие к рынку, как и другие в городе, перерыты и перегорожены: шла прокладка канализационных и водопроводных труб.
Центральный рынок представляет собой прямоугольное в плане двухэтажное строение с прямоугольным световым колодцем посередине. Это своеобразный патио — внутренний дворик, правда, в доме современной конструкции из железобетона. В наружной стене здания рынка встроено несколько магазинчиков и кофеен, где в полдень толпилось множество покупателей. В одном из буфетов стояла длинная очередь — суровые мужчины были одеты в длинные рубахи и широкие штаны. Это рабочие-пакистанцы, которых наняла какая-то европейская фирма для прокладки труб. У них был обед, и они забрели сюда перекусить. Буфетчик разрезал небольшой белый батон пополам, затем оба куска — еще вдоль, брызгал туда из бутылки известный нам кетчуп и вручал рабочему вместе с бутылкой пепси-колы или другого напитка.
Между двумя кофейнями, обклеенными яркими рекламными листами, расхваливающими различные прохладительные напитки, находилась темная, без окон, лавчонка, где работал молодой парень по имени Джума. У него было две мельницы. На одной из них, итальянского производства, он молол овес на муку, из которой изготовляли серые пухлые лепешки. Другая мельница, меньших размеров, была предназначена для измельчения специй. Джума бросал в нее круглые семена кинзы, черные горошки перца, еще какие-то приправы и включал мотор. По всей лавчонке распространялся дурманящий запах восточных специй, возбуждающих — у меня во всяком случае — аппетит. По медной трубке мельницы бежала серо-желтая порошковая масса, которая шла на приготовление приправы для мяса, рыбы, риса.
Джума охотно вступил в разговор и объяснил, что в 100 метрах отсюда есть несколько подземных жилищ, правда уже покинутых. Сам я туда дорогу не найду, поскольку все перекопано и перегорожено, а он оторваться от работы не может: ведь за «тахуна» (т. е. за мельницей) нужно смотреть. Однако к часу дня, сказал Джума, его сменит напарник, и тогда он не только покажет нам пещеры, но и сам город. Но я ждать не мог и решил попытаться продолжить экскурсию самостоятельно.
Рядом со входом на центральный рынок в торцовой части здания были расположены две парикмахерские, обе мужские. Ливийские парни с копнами черных курчавых волос толкались у входа в парикмахерские, курили сигареты и жадно оглядывали пробегавших, закутанных в полосатые ткани женщин.
Самым живописным местом на рынке, естественно, был овощной ряд. Здесь висели и были разложены большие пучки зеленого лука, перцы, отливающие черным бархатом баклажаны, тыквы, гранаты, апельсины и лимоны в больших сумках, называемых итальянским словом «борса». Мясной отдел почти пустовал. Висела одна баранья туша, наполовину распроданная. Килограмм баранины стоит 4 динара. Сумма в общем солидная, но ливийцы употребляют в пищу парное мясо и готовы платить за это большие деньги. При этом предпочтение отдается мясу темношерстного барана, выращенного в районе Гарьяна, где сочные травы и яркое солнце.