В условиях саванны, характеризующейся редко растущими деревьями и кустарниками, длительное путешествие можно было совершить и без вьючных животных, пешком. Сейчас же Сахару невозможно представить без верблюдов. Первое упоминание о вьючных животных мы встречаем в записках о войнах Гая Юлия Цезаря. Он сообщает о захвате в качестве добычи 22 верблюдов у мавританского царя Юбы I.
Известно, что в Сахаре, и в частности в Феццане, со времен глубокой древности имеется несколько видов колодцев и источников. Естественный источник называется «айн» (букв, «глаз») и представляет собой, по сути дела, обычный родник, где вода бьет ключом. Другой гни источника — колодец, откуда вода извлекается с помощью ведер, сделанных из кожи, и веревок, перекинутых через систему деревянных блоков. Сейчас у многих колодцев уже стучат дизельные или бензиновые движки, качающие воду на поля и огороды. Третий вид колодцев не отличается от второго, но сооружается на старых, сухих руслах рек, где подпочвенные воды находятся часто ближе к поверхности, чем в других местах; одновременно здесь же делаются земляные дамбы, которые задерживают паводковые воды и пускают воду на поля через систему небольших каналов, закрываемых деревянной заслонкой или просто комками грунта.
В Сахаре, правда за пределами Ливии, встречаются «фоггары» — так называются искусственные подземные штольни, которые ведут воду от водоносного слоя на большие расстояния. Эти искусственные водоводные каналы были известны еще древним персам, ассирийцам и финикийцам. Они представляли собой колодцы, вырытые на расстоянии 15–20 метров друг от друга и соединенные подземным коридором. Глубина их достигала 10–12 метров. Их строительство и содержание обходились очень дорого, но иногда это было единственным способом доставки драгоценной воды.
Меня не оставляют мысли о Сахаре и о том впечатлении, которое она производит на путешественника. Сейчас тысячи людей пересекают границу других государств, чтобы ознакомиться с памятниками истории и культуры других народов. Основные потоки туристов, главным образом из США, циркулируют по Европе и Японии. Развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки пока задворки туристического бизнеса, хотя, на мой взгляд, именно здесь находятся очаги человеческой цивилизации.
В мире ничто не проходит бесследно. Какой-либо обычай древних египтян или жителей Карфагена, который в изложении современного автора проходит как экзотическая приправа к его рассуждениям о стрессовых ситуациях человека XX века, вдруг пробуждается в нашем сознании как уже знакомое нам явление, на самом деле всегда оказывающее влияние на нас, на наше настроение, поступки. В этой связи мне всегда интересно узнать и понять мироощущение наших русских писателей и путешественников. Так, Андрей Белый в 1910–1911 годах вместе с женой совершил поездку по Италии и Северной Африке. Хотя во время путешествия он побывал не только в Африке, но и в Палестине и в Турции, он назвал книгу своих путевых очерков «Африканский дневник». Это не просто путевые заметки писателя. В книге много исторических параллелей и сопоставлений, размышлений на философские темы, рассуждений о семи культурах. Но больше всего мне импонирует его стремление познать эту неведомую Африку, с которой всех нас связывают тысячи нитей. Андрей Белый писал в своем «Африканском дневнике»:
«Обсуждали, что делать; и чувствовался во мне странный зуд: доходить до всего; изученье Тунисии, нравы, история, быт развернувшейся Африки будит во мне вовсе новую жилку: предпринимателя, авантюриста; я чувствовал то, вероятно, что чувствовали Пржевальский, Миклухо-Маклай, Елисеев пред тем, как им стать на их путь; я приехал в Тунис отдохнуть, переждать холода и с весенними первыми днями вернуться обратно в Европу; нас ждали: Мессина, Катанья, Помпея, Неаполь, Равенна, Ассизи, Флоренция, Рим, галереи, музеи; а мы — засмотрелись куда-то в обратную сторону; юг и восток призывали; и голос Сахары раздался.
Два месяца жили мы в тихом арабском селе; все забыв, я бродил по полям и базарам, сидел по ночам над историей, картой Тунисии, в ней ощущал я сплетение артерий и вен, приносящих ей соки из Тлемсена, Феца, Ерга, Тимбукту; и я цепко хватался за ту иль иную черту, для чего-то мне нужную в быте, в зигзаге орнамента; чувствовал тайную связь мелочей, перекличку эпох, мне доселе чужих и безвестных; какая-то мысль о народностях Африки, точно личинка, во мне — развивалась; какая-то бабочка новых у знаний пыталась прорезаться в ней; словом, был во мне миг, когда я, перестав быть туристом, мог стать путешественником; а Тунисию чувствовал базой, откуда бы мог я нырять в необъятную Африку, как водолаз, прикрепленный канатом к судну…»[47].
«Цель этой книги, — читаем в предисловии Белого к этой публикации, — дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, все же подслушал я кое-что»[48].
Интерес русских к Африке начинает просматриваться с XV столетия, когда в ее северо-восточной части побывали русские купцы, паломники и лица духовного звания. Первыми путешественниками, ступившими на эту землю, считаются священник Варсонофий и купец Василий, которые по дороге в Иерусалим примерно месяц прожили в Египте. Они оставили письменные свидетельства, поэтому даты их пребывания точно известны. Так, Варсонофий был в Иерусалиме в 1456 году и затем в 1461–1462 годах, а «хожения» торгового гостя Василия относятся к 1465–1466 годам. Оба они описывают Каир, причем Варсонофий, естественно, больше внимания уделяет церквам города, а Василий— развитию торговли в Египте.
Путь к святым местам в Палестине в средние века лежал через Египет — наиболее развитую страну, связанную надежными в понимании того времени коммуникациями с Палестиной и Восточной Африкой. Еще в начале XII века в Иерусалиме побывал игумен Даниил, однако из его описаний неясно, был ли он в Египте. Во второй половине XIV века архимандрит Грефений (или Агрефений) и в начале XV века инок Зосима тоже совершили поездку к святым местам. В своих записках они лишь упоминают о Египте, но вопрос о том, были ли они сами в Египте, также остается открытым.
Тверской купец, русский путешественник Афанасий Никитин на обратном пути из Индии в 1474 году тоже побывал в Африке, правда вопреки своему желанию. Его корабль был прибит к сомалийскому побережью, что он аккуратно и отметил: «…в той же земли Ефиопьской бых 5 дни».
Из африканских стран Египет привлекал наибольшее внимание русских людей — как официальных лиц, таки торговых гостей. В конце XV века Михаил Григорьев, казначей великого московского князя Ивана III, ездил в Египет, где прожил более месяца. В 1558–1561 годах сюда же прибыл смоленский купец Василий Позняков, отправленный в составе посольства в Египет, Палестину и Османскую империю. Спустя 20 лет после путешествия Познякова его «хожение» с незначительными исправлениями было приписано Трифону Коробейникову, который действительно побывал в Иерусалиме в 1593 году, но не оставил описания своего путешествия. В Египет в 1634 году прибыл казанский купец Василий Гагара (он оставил подробное описание искусственного выведения цыплят египтянами), а в 1651 году — строитель Богоявленского монастыря Арсений Суханов, специально посланный на Восток для изучения церковных обрядов. Его внимание привлекли сооружения для искусственного орошения полей и строительная техника, а также общий вид деревень.
Первым русским, кто посетил Тунис и Алжир, был морской офицер Матвей Григорьевич Коковцов. Корабль, на котором он плавал, входил в состав флотилии русских военных судов, крейсировавших в Средиземном море в 1776–1777 годах. Коковцов оставил двухтомное описание своих наблюдений, в котором показал себя вдумчивым этнографом, уважительно относящимся к обычаям и религиям других народов. Все побережье Северной Африки именовалось в русской литературе того времени Варварийским берегом, а население — варварийцами. «Везде варварийцев почитают за народ жестокосердый, бесчеловечный, беззаконный и злонравием превосходящий самых диких американских жителей, — писал Коковцов. — Толь гнусные о варварийцах мнения вкоренились в европейцах от недостатка справедливых известий… Некоторые европейцы думают еще и так, что, если кто в Варварин родился, тот не одарен разумом и чувствами. Такое ложное мнение происходит от неведения их законов правления и обычаев; ибо все те европейцы, кои видели сей народ и имели с ним порядочное обращение, единогласно утверждают тому противное…»[49].
47
«Африка ждет меня…» (Из «Африканского дневника» Андрея Белого). Публ. С. Д. Воронина. — Встречи с прошлым. Сборник материалов ЦГАЛИ СССР. Вып. 5. М., 1984, с. 154.
49
Цит. по: