Наиболее значительным политическим результатом Второй Пунической войны было образование в восточной части современного Алжира Нумидийского царства во главе с Масиниссой. Одновременно Рим разжигал территориальные притязания Нумидии на земли, захваченные Карфагеном, который должен был вместе с другими территориями передать ему часть покоренных ранее областей. Эта договоренность намеренно не была облечена в официальную форму, четко было сказано лишь о том, что Карфаген не имеет права вести войны против Масиниссы без ведома Рима.
В течение последующих 50 лет Масинисса, обладая недюжинным умом и смелостью, сделал все возможное для того, чтобы создать объединенное царство от Марокко до Киренаики. Масинисса, государственный деятель и воин, по словам Страбона, превратил кочевников в фермеров и объединил их в единое государство, причем его успеху во многом способствовало распространение финикийских методов ведения сельского хозяйства и государственной политики. Но факт существования Карфагена раздражал нумидийского царя, и он начал посягать на территории, оставленные договором о мире Карфагену. Все спорные вопросы с Карфагеном Рим решал в пользу царя.
В 60-х годах II века до нашей эры Масинисса под предлогом розыска преступника, убежавшего в Кирена-ику, попросил у Карфагена разрешение пересечь Три-политанию, но получил отказ. Несмотря на это, царь пересек границу и был захвачен карфагенянами. Последние были вынуждены под давлением Рима отпустить Масиниссу. Тогда они послали своих представителей в Рим с просьбой создать комиссию по расследованию карфагено-нумидийских дел, но и на этот раз Рим встал на сторону своего союзника. Более того, Карфаген должен был выплатить Масиниссе 500 талантов серебра за якобы необоснованное содержание его под стражей и передать Нумидии часть своих земель.
Однако Карфаген, хотя военное могущество его было подорвано, продолжал оставаться экономически сильным государством, и провокации Масиниссы вызывали раздражение и обиды. В то же время сам факт существования Карфагена с его огромным политическим авторитетом был главным препятствием для господства Рима в Средиземноморье, и влиятельная партия в римском сенате во главе с Катоном Старшим (234–149 годы до нашей эры) требовала полного уничтожения Карфагена. По свидетельствам Цицерона, Тита Ливия и Плутарха, Катон каждую свою речь в сенате заканчивал словами: «Carthaginem esse delendam» — «Карфаген должен быть разрушен».
Фактически войны между Карфагеном и Нумидией начались еще тогда, когда в Риме в сенате разбирались их многочисленные конфликты. Так, в 149 году до нашей эры Масинисса вновь спровоцировал карфагенян на военные действия. Рим не замедлил направить своему союзнику подкрепление, и огромная армия римлян высадилась у города Утика. Так началась Третья Пуническая война. Когда Карфаген запросил мира, Рим согласился его даровать при условии выполнения ряда требований. Пунийцы выдали 300 молодых заложников из семей Магона, Ганнона, Барки и других знатных родов, передали свое оружие, а также корабли, которые римляне сожгли у них на глазах. Но этого римлянам показалось мало, и последовало новое требование — оставить город и переселиться в глубь страны. На это пунийцы уже не могли согласиться. Первая атака римлян была отбита. Началась двухлетняя осада городской крепости и его портовых сооружений. Обороняющаяся сторона проявляла огромную изобретательность, находчивость и необычайный героизм при защите буквально каждого дома своего города. Но силы были явно неравны, и в 146 году до нашей эры Карфаген был сожжен и разрушен, а его территория была объявлена римской провинцией Африка. На этот раз римским полководцем был Сципион Эмилиан Младший, также получивший прозвание Африканский.
Захватив Карфаген, римляне стали более внимательно изучать доставшееся им наследство. Они обнаружили, что пунийцы были не только ловкими политиками и торговцами, но и любознательными людьми. Купец карфагенянин, отправлявшийся со своим товаром и далекие края часто с риском для жизни, в большей степени был путешественником и землепроходцем, чем барышником. А вспомним нашего тверского гостя Афанасия Никитина и его «хожение за три моря». В отличие от карфагенян римляне без особой нужды никогда не пускались в большие путешествия. Их знания об Африке в середине II века до нашей эры, когда они захватили и разрушили Карфаген, были гораздо примитивнее, чем знания финикийцев, греков и карфагенян. Только падение своего врага подтолкнуло их на то, чтобы поинтересоваться странами, которые находились в торговых и политических связях с Карфагеном. Древнегреческий историк Полибий, автор истории Греции, Македонии, Малой Азии, Рима и других стран от 220 до 146 года до нашей эры, по указанию победителя Карфагена, своего друга Сципиона Эмилиана Младшего, пустился в плавание, для того чтобы обследовать африканское побережье от Карфагена на запад, а также Атлантическое побережье Африки. Любопытно отметить, что именно Полибий в карфагенском храме скопировал отчет Г аннона о его морском путешествии и сделал его достоянием истории. Может быть, именно это открытие в храме подтолкнуло римлян повторить сразу после разрушения Карфагена подвиг Ганнона. Однако даже тех скупых сведений, которые приводит Плиний о путешествии Полибия, достаточно, чтобы утверждать, что результаты этой морской экспедиции римлян, в которой участвовали, по-видимому, и карфагенские лоцманы, были весьма скромные. Самая южная точка, которой достиг Полибий или направленные им мореходы, определяется где-то на уровне устья реки Сенегал. Но не будем строги к римским морским путешественникам. Ведь европейские мореплаватели добрались до этой точки только в середине XV века нашей эры.
Изучение культурного наследия финикийцев и Карфагена с каждым годом набирает силу. У нас, в СССР, и за рубежом издается немало книг, которые приводят рассказы о путешествиях финикийцев и карфагенян, об их материальной культуре и духовном наследии. Пересказывать их было бы неуместно. Мне не хочется испытывать терпение читателей, и я приведу лишь одну историю, которая уже несколько веков волнует тех, кто интересуется культурой Северной Африки, и в частности Карфагена. Она изложена уже неоднократно упоминавшимся немецким ученым Рихардом Хеннигом.
В ноябре 1749 года на острове Корву, одном из Азорских островов, в фундаменте разрушенного здания, подмытого штормом, был обнаружен глиняный горшок с древними монетами. Девять из них попали в Мадрид: две золотые карфагенские, пять медных карфагенских и две медные монеты из города Кирены (на востоке современной Ливии). Об этом факте сообщил шведский ученый Иоганн Подолин, посетивший Мадрид в 1761 году и узнавший о находке от патера Энрике Флореса, известного ученого-нумизмата, который даже подарил ему эти монеты, осевшие, вероятно, в одной из частных нумизматических коллекций.
Азорские острова были вторично открыты португальцами во времена Альфонса V (1432–1481). Этот португальский король, захвативший в Африке Танжер, Касабланку и другие города, получил прозвище Африканский. Он поощрял морские экспедиции, и не случайно Азорские острова были захвачены португальцами в период его правления. Острова были необитаемы, хотя в средние века их посещали норманны и арабы. Именно это дало повод предположить вначале, что кто-то завез эти монеты на уже известные Азорские острова и спрятал их в фундаменте здания. По другой версии, монеты были украдены из какой-то коллекции и затем подарены Энрике Флоресу, которому рассказали легенду об их случайном обнаружении. Большинство ученых считают, что монеты были завезены карфагенянами, возможно, даже одним из кораблей экспедиции Ганнона. Ведь обнаруженные монеты датируются 330–320 годами до нашей эры, а немецкий нумизмат Бернхардт подтвердил подлинность монет и невозможностью в 1760 году «правильно подобрать столь прекрасную серию карфагенских монет, относящихся к такому ограниченному периоду… Если бы кто-нибудь и захотел тогда заняться таким мошенничеством, то в лучшем случае он скопил бы всевозможные монеты разных веков, ибо в то время никто не заметил бы обмана»[73].