Он молчал, и я решился.
— Я люблю тебя, люблю до сих пор.
— Не выдумывай, Гарри, — ровно сказал он. — Тот, кто делил с тобой постель, тот несчастный восторженный мальчик больше не существует. Ты не знаешь меня.
«Нет!», — подумал я. Все не может закончиться вот так. Я подался вперед и обнял его, в последней отчаянной попытке удержать.
— Так позволь мне узнать! У нас с тобой больше общего, чем ты даже можешь представить. Мы оба с детства не знали ни любви, ни ласки, и мы оба готовы на все ради своих убеждений. Я убил человека ради тебя, знаешь? В битве я отправил на смерть сотни заключенных, и еще больше приговорил к смерти и сам привел приговор в исполнение.
Мой голос дрожал, и я вжался лицом в его мантию.
— Я не закрыл дом от тебя, — продолжил я. — Я не вернул двери на место. Я все ещё жду, что однажды утром проснусь, спущусь на кухню и увижу тебя в моей футболке с чашкой чая и свежей газетой.
Я почувствовал, как он невесомо обнял меня в ответ.
— Эта глава моей жизни закончилась, Гарри. Ты больше не крестраж, живи дальше, живи своей жизнью, а я буду жить своей.
Он легко поцеловал меня в лоб, туда, где когда-то был шрам, взял за плечи и отстранил от себя.
Я закрыл глаза — он не увидит моих слез.
За моей спиной тихо хлопнула дверь.
Он ушел.
========== Глава 8 ==========
Комментарий к Глава 8
Саундтрек для атмосферы: Adalbert Olrox - Mind the Gap
— Гарри, привет!
— Привет. — Я мазнул взглядом по вышедшему из камина Колину и уставился обратно в газету.
Колин, уже привыкший к моему поведению, подошел к креслу, в котором я устроился, и чмокнул меня в небритую щеку.
— Чем занимался сегодня? — Он устроился на подлокотнике и поймал прыгнувшего к нему на колени Азкабана.
Я тяжело вздохнул, понимая, что мне не дадут дочитать газету.
— Ничем особенным. А ты?
Я быстро перелистнул страницу, чтобы Колин не узнал, что именно я читал с таким интересом, и улыбнулся ему, но он все заметил и слегка нахмурился.
— Тоже, — вздохнул Колин. — Забежал на обеде в магазин Мадам Малкин, купил нам новые мантии, надеюсь, не прогадал с размером, и ещё я взял тебе новый медальон, а то этот слишком массивный, и ты постоянно поправляешь цепочку, как будто она тебя душит.
Рука непроизвольно метнулась к медальону Тома, висящему на шее, и сжала его с такой силой, что угловатые края крышки больно врезались в ладонь. Я нашел его в камине во время уборки и с тех пор не расставался с ним.
— Нет, — решительно отказался я.
— Что — нет? — растерялся Колин.
Я снова тяжело вздохнул.
— Нет, мне не нужен новый медальон, — отрезал я.
Его взгляд потускнел, и он снова взглянул на газету.
— Ладно, раз не хочешь… — протянул он задумчиво. — Что ты читал? Есть что-то интересное?
Я вздрогнул и сильнее сжал пальцы на страницах.
— Не особо, — натянуто улыбнулся я и раскрыл статью, которая так меня интересовала.
«Советник Гонт примет участие в сессии Визенгамота по вопросу предоставления прав домашним эльфам» — гласил заголовок на четвертой странице.
Да, Том был создан для политики, а она — для него. Они с Гермионой всерьёз взялись за магическую Британию, намереваясь, по всей видимости, превратить ее в утопическое государство. Особую популярность ему принесли реформы образования — создание приютов для магических детей, начальное образование для магглорожденных. Наверное, он действительно изменился. Я часто встречал его имя на страницах газет, его новое имя — Марволо Гонт. Я мог подолгу смотреть на его фотографии, подмечая малейшие изменения — новые морщинки, красивые мантии, модную стрижку.
Каждый день с того разговора в министерстве погружал меня во все бОльшую тоску. В то время пока мир вокруг оправлялся от долгого кошмарного сна, я, наоборот, впадал в спячку.
Каждый день не отличался от предыдущего, даже не запоминался.
Я отчаялся настолько, что завел себе книззла и назвал его Азкабан, потому что он был черный и страшный, жутко выл по ночам и гадил в мои ботинки. С живой душой в этом доме было не так одиноко. Я разговаривал с ним, а он как будто понимал меня. В отличие от моих друзей, он не доставал меня постоянными вопросами «как ты?» и «Гарри, так нельзя».
Мне поступало много предложений по работе, в основном, конечно, в Министерстве. Кингсли даже предлагал мне стать начальником Аврората вместо него, потому что сам собрался на пенсию, но я, конечно, отказался.
Довольно было с меня службы стране. Я просто хотел, чтобы обо мне все забыли.
Долорес Джейн Амбридж Визенгамот приговорил к пожизненному заключению и то только потому, что удалось собрать достаточно свидетельств применения ею непростительных проклятий. Преступления против собственного народа пожизненного, как ни странно, не предполагали. Эти законы прошлых веков давно пора было менять, и я знал, что сейчас страна в надежных руках. Орден Феникса обрел статус героев и освободителей, даже старые пердуны из Визенгамота не смели перечить и оспаривать право управления страной до выборов, слишком боялись за свои задницы. Многие из них вскоре оказались в соседних камерах со своим бывшим Министром.
Чтобы чем-то себя занять и не сойти с ума, я решил писать мемуары. А за окном меж тем повалил первый снег. Приближалось Рождество.
Некоторые моменты со временем позабылись, и я купил себе омут памяти, чтобы обновить воспоминания. И с тех пор я проводил в них неоправданно много времени, пересматривая из раза в раз нашу первую встречу, первое касание рук, объятия, разговоры, поцелуй…
В омуте было намного лучше. Я чувствовал себя счастливее, когда мог видеть его не на страницах газет. После победы Гермионы на выборах, его назначили советником Министра Магии, хотя я сильно сомневался, что слово «назначили» может быть применено к бывшему Тёмному Лорду. Скорее, он сам себя назначил, а Гермиона — женщина умная и дальновидная — спорить не стала. Том, точнее, как он сам себя теперь называл, Марволо, с энтузиазмом принялся реформировать страну. Он действительно был прирожденным политиком, под его руководством Британия менялась на глазах. А я жадно следил за его успехами на страницах газет, по вечерам вновь и вновь погружаясь в омут памяти, чтобы видеть его хотя бы так.
— Гарри! Ты что, всю ночь там проторчал? Азкабан орет, как бешеный медведь, а ты даже не слышишь!
Однажды вечером из очередного воспоминания меня вырвал новоиспеченный Министр Магии. За ухо. Должность была ей к лицу — она излучала энергию, силу и что-то неуловимое, свойственное только людям, нашедшим свое место в жизни.
— Уже утро? — Я глупо моргнул, смотря на пробивающийся сквозь занавески свет. Книззл действительно орал. Он успел подрать обивку кушетки, разбить вазу, наверняка древнюю и дорогую, навалил кучу у камина и стащил с кресла плед. А я даже не заметил.
В омуте мы с Томом разговаривали в министерстве. Почему-то мне было намного волнительнее наблюдать за ним в здравом уме со всеми воспоминаниями. Он был таким властным, уверенным, полным ярости, и в то же время в нем чувствовалась тонкая печаль. Я любил это воспоминание.
— Так нельзя, Гарри! Ты хоронишь себя и свою жизнь в этом доме, в этом омуте! Когда ты в последний раз был на улице? — Гермиона скрестила руки на груди и покачала головой. — Нельзя жить прошлым.
— Можно, если будущее безрадостное и серое. — Я завалился на диван, закинув руки за голову. — Что есть будущее? Это наши поступки. Я прямо сейчас строю свое будущее: собираюсь вздремнуть.
Гермиона тяжело вздохнула.
— Я оставила тебе еды на кухне. Рон приготовил пирог с почками.
У Рона открылся талант к кулинарии, когда он уволился из Аврората. Теперь его пироги ел весь клан Уизли и я, потому что Роза, Хьюго и Гермиона не могли справиться в одиночку с его кулинарным энтузиазмом.