— Что же, прошу нас простить. — Я до зубного скрежета не хотел уходить, но понимал, что если сейчас не отступлюсь, то вывалю на окружающих много всего такого, чего им слышать не стоит. У Гермионы уже были так плотно сжаты губы, что Минерва Макгоннагал могла ей только завидовать, а это не сулило ничего хорошего. — Приятно было поговорить, но нам пора. Мы с Колином ещё не всех поприветствовали.
На ватных ногах мне удалось покинуть эту компанию и спрятаться в ближайшем закутке.
— Гарри, что это было? — Колин явно был недоволен. Он выдернул свою руку из моей и требовательно уставился на меня.
Мне сложно было фильтровать свою речь и мысли.
— Что? Я просто проявил вежливость, — отмахнулся я.
— Ты мало того, что назвал его по имени, что очень неприлично, так ещё и перепутал его! Он же Марволо, а не Том.
— Вообще-то, Марволо — это его второе имя, — поспешно успокоил я его. — А первое — Том. Просто он его не любит.
Колин, уже открывший рот, захлопнул его так, что зубы клацнули друг о друга. Он странно на меня посмотрел и покачал головой.
— Колин? Может, пойдём домой? — Я положил ладонь на его плечо.
Колин слабо кивнул, и я, взяв его за руку, повел к каминам, стараясь не смотреть по сторонам. Обнародование наших отношений вышло жалким: никто не успел ничего понять, мы пробыли в зале не больше десяти минут, хотя мне казалось, что прошла целая вечность.
Я больше не мог тут находиться. Мой разум и даже мое тело предали меня. Они не хотели забывать Тома Риддла, бывшего Тёмного Лорда Волдеморта. Так плохо я давно себя не чувствовал.
Чудовище внутри бесновалось и ревело, раздирало внутренности, требовало пойти, схватить, сделать хоть что-нибудь!
Но я лишь заботливо предложил Колину ухватиться за свой локоть и перенес нас домой.
Уже приземлившись на свой коврик перед камином, я ясно осознал — все пошло прахом. Хотя другие могли бы назвать это постоянством. Я постоянно усложнял свою жизнь, самостоятельно и с большим апломбом. Ну зачем я пошел на этот бал?
— Это и был тот самый Том, которого ты все время зовешь? — Колин стянул с себя праздничную мантию и упал в кресло, кинув её на пол.
— Что? — Я растерялся. При Колине я никогда не упоминал этого имени.
— Ты даже не помнишь, да? — Он устало покачал головой, а потом внезапно грустно улыбнулся. — Иногда ты зовёшь его во сне. А иногда… — Он с горечью посмотрел мне прямо в глаза. — Иногда во время секса ты называешь меня этим именем.
Я замер на месте, раскрыв рот, как испуганный ребенок, которого поймали на воровстве конфет.
— Что? — только и сумел выдавить я вновь.
Я стал лихорадочно вспоминать, когда мог проколоться. Да, я частенько закрывал глаза и представлял на месте Колина кое-кого другого, но чтобы выкрикивать имя? Не было такого! Или…
— Хватит, Гарри. Я давно уже понял, что ты не столько страдаешь от последствий войны, сколько от разбитого кем-то сердца, — голос Колина неожиданно приобрел нотки мудрости и усталой рассудительности. — Я же не дурак. Признайся, это в советника ты был так влюблен?
— Да. — Я не хотел ему врать, я любил его, пусть и не так, как Тома.
— И ты до сих пор не можешь его забыть, — Колин не спрашивал, он утверждал.
— Да, — снова согласился я. Какой был смысл в дальнейшем вранье? — Прости.
Я сел во второе кресло, ссутулившись. Как же глупо все получилось… Столько времени я работал над собой, столько времени пытался наладить совместную жизнь с другим мужчиной, и всё впустую. Всего минута, нет, даже секунда! И я снова отброшен к тому времени, когда целыми днями только и думал, что о нём.
— Не извиняйся, — вздохнул Колин. — Я же видел, что ты не чувствуешь ко мне чего-то особенного, когда решил к тебе переехать. Я просто навязался тебе, а ты был так одинок и сломлен, что у тебя не было сил сопротивляться. Я все это понимал, но все равно…
— Я не лучше, — горько улыбнулся я. — Так что? Это конец, я полагаю?
— Да, все давно к этому шло.
— Останемся друзьями?
— Возможно. — Колин пожал плечами. — Но немного позже.
Он съехал в тот же вечер. Мы скомкано попрощались возле входной двери, и он трансгрессировал прочь. Я надеялся, что он сможет это пережить, что найдет мужчину, который его искренне и взаимно полюбит. Что он не будет, как я, выть от тоски по призракам прошлого.
И пусть я вновь останусь один, мне не было страшно. Колин помог мне пережить самые тяжелые дни, и теперь я готов самостоятельно плыть в этом безбрежном океане.
***
Деревья за окном начали терять листья. Я заметил это случайно, оторвавшись от своих мемуаров — просто вдруг выглянул в окно и увидел голые ветви.
С отъезда Колина прошли пара месяцев, осень неотвратимо захватывала мир, и, вместе с дождями и ветрами за моим окном поселилась тоска. Тоскливо было просыпаться в сером мареве под стук капель о стекло, тоскливо сидеть у камина с книгой на коленях, тоскливо готовить примитивный ужин на одного. Если бы не Колин и мои друзья, я бы зачах как тропический цветок, не привыкший к британским реалиям. Когда я работал было легче — я помнил о долге перед страной, и это давало мне сил. Потом появился Том — и мир заиграл новыми красками. А когда я был с Колином — я старался не слишком выпадать из реальности, чтобы не обижать его. Получалось, что для самого себя я жить не умел.
Газеты перестали меня радовать: советник Гонт словно ушел в тень после бала, не появляясь на страницах. Может, он, наконец, решил, что выполнил свой долг перед страной, и погрузился в изучение глубинных слоев магии?
Вместе с ним и я все дальше уходил в глубинные слои. Своей души.
Без постоянных статей о нём, без новых фотографий я чувствовал себя как алкоголик, которого на месяц заперли в комнате с кувшином воды.
Для утоления своей потребности я отправился прямиком к Министру Магии на чашку чая, чтобы осторожно вызнать у неё новости о Томе.
Подруга удивилась, что я сам пришел к ней. Прямо в Министерство, конечно же. В новеньком сюртуке, чисто выбритый, с новой стрижкой. Я же не хотел позорить Гермиону перед подчиненными своим неряшливым видом.
Но по дороге к кабинету я никого так и не встретил.
— Пообедаем вместе? — улыбнулся я, показывая на сверток с едой в руке.
— Вот это неожиданность. — Она скептически вскинула одну бровь и кивком предложила усаживаться в кресло для посетителей. — Надеюсь, это не Рон тебя отправил? Видеть не могу уже его пироги.
— Нет, как раз наоборот — я решил доблестно спасти тебя от вредной выпечки твоего мужа диетическим блюдом. — Я передал ей контейнер с её любимым салатом и достал такой-же для себя.
— Ох, спасибо, Гарри! — вся подозрительность тут же пропала из её взгляда, и она просияла. — Я подарила ему книгу рецептов для здорового питания, но они с Хьюго используют её как подставку для кружек!
Она начала рассказывать о том, что Рон помешался на своих курах, а Хьюго активно ему в этом помогает, но я выпал из реальности, заметив на её столе пергамент с размашистой подписью Марволо Гонта. У него был очень изящный, четкий почерк, который я не перепутал бы ни с каким другим.
— Гарри, ты ещё тут? — Гермиона щелкнула перед моим носом пальцами. — Я спрашиваю, надеюсь, ты согласен? Ты должен помочь нам!
— А? — глупо моргнул я, оторвав взгляд от пергамента. — На что согласен?
Гермиона глянула на пергамент и нахмурилась.
— Мы расширяем отдел образования, и ты бы очень помог, если бы согласился стать его главой.
Первое, о чем я подумал, услышав ее слова о работе в Министерстве, было: «Я смогу увидеть Тома!». Мерлин, я так жалок, я, наверное, был безнадежно болен им и никогда не выздоровею.
Она посмотрела на меня, и по ее лицу я увидел, что она все поняла, прочитала по мне, как по открытой книге, каждую мою мысль. В ее глазах была жалость, и мне стало тошно.
— Я не кабинетный человек, — выдавил я. — Лучше поищи кого-то другого.