Оказавшись у нее на руках, мальчишка, сначала напряженный такой, быстро расслабился, прижался тепленьким тельцем… Но мобильник не отдал.
— Ну что там? — Дядька у дыры весь извелся.
— Ничего! Держите! — Иринка отдала ему мальчика. Тот к дядьке не хотел: цеплялся за Иринкину футболку… Оказавшись у дядьки на руках, сразу заревел.
Иринка полезла в дырку и застряла. Зацепилась кармашком. Дядька перехватил малыша подмышку, ухватил Иринку за руку и рванул так, что джинса жалобно затрещала, а Иринка, выскочила из дыры, как пробка из бутылки шампанского.
Иринка выругалась сквозь зубы. Ну кто его просил дергать, бугая такого? И бок поцарапала и на руке теперь синячищи останутся…
Молча забрала у дядьки мальчика.
— Писать хочешь?
Тот помотал головенкой.
— Пить хочу!
Дядька болтался поблизости. Явно не знал, куда себя деть.
— Он пить хочет! — требовательно заявила Иринка. — Что вы там насчет трубы говорили?
Дядька молча двинулся к трубе, дернул — и из стыка с шипеньем ударила струйка.
— Удачно получилось, — похвалил себя дядька и первым делом напился сам. — Нормальная вода, не отравимся.
Иринка порылась в сумочке, нашла колпачок от дезодоранта, кое-как напоила малыша. Потом скормила ему кусочек шоколадки.
Она покупала шоколадки в киоске и каждый раз говорила продавщице: это для братика.
И всегда сначала съедала только половинку. Вторая — как бы для братика.
«Если я умру, о нем больше никто не вспомнит», — подумала Иринка.
Она точно знала: если бы братик был жив, то ни за что не вырос бы таким уродом, как… этот гад.
Усилием воли Иринка заставила себя не думать о плохом. Всё равно всё в прошлом. Ничего не исправить. Ничего!
— Хотите шоколаду? — сказала она, только чтоб не молчать.
— Ага, давай.
Иринка отломила половинку.
— Для братика купила, — сказала она просто по привычке.
— Братика? — Дядька удивился. — У тебя разве есть брат?
Иринка прикусила язык, но было поздно.
— Он что — не с вами живет? Ни разу его не видел. А сколько ему лет?
Дядьке хотелось поговорить.
— Четыре… — неохотно пробормотала Иринка, добавив мысленно: «…было бы».
— Вот как… Наверное, вам тесновато вшестером — в двушке, да еще с инвалидом…
Иринка мрачно молчала.
— Слушай, — сказал вдруг дядька, — а ведь ты меня дуришь! — Он погрозил Иринке пальцем. — Я же список жильцов смотрел. Нет у тебя никакого братика! Нехорошо обманывать, девочка!
— А аборт делать — хорошо? — злобно бросила Иринка. — Да, я наврала! А его — убили! Из-за таких, как вы! — Иринку уже несло, не остановиться. — Вам, мужикам, только бы в трусы залезть! Никаких чувств, как животные!
Малыш испугался ее крика и заплакал. Иринка опомнилась и запоздало сообразила, что наговорила.
Дядька с полминуты глядел на нее изумленно, потом вдруг расхохотался. И долго не мог успокоиться.
Малыш перестал реветь и тоже захихикал. Иринка сидела, как дура…
— Не знаю, как твои мужики, — отсмеявшись, сказал дядька, — но на мой счет можешь не беспокоиться. Я не маньяк-педофил. — Он скорчил малышу рожу и сказал: — Бу-у-у!
Но малыш отвернулся от него и погладил Иринку по щеке. Успокаивал…
— Ты мой хороший, — прошептала Иринка и прижала его к себе.
— О родных не думай плохо, — сказал дядька примирительно. — Разные бывают обстоятельства. Может, еще родят тебе кого-нибудь…
«Кого-нибудь… — с подумала Иринка. — А братика-то всё равно убили…»
Но злость ушла. Теплое тельце на руках действовало на нее умиротворяюще.
Дядька погасил фонарик, напевал что-то по-английски. С разговорами больше не лез.
Малыш пригрелся на руках и заснул. Один раз проснулся, вскинулся, позвал маму…
Иринка его укачала.
Так они сидели в темноте. Шипела бьющая из сломанной трубы вода. Наверху что-то шуршало и поскрипывало…
Иринка и сама задремала…
Проснулась от треска и скрежета.
Зябко поежилась: пол бетонный, холодный и стена тоже. Только от малыша тепло.
Дядька тут же зажег свой фонарик.
— Копают! — обрадовано сообщил он. — Быстро же они!
— Не кричите, — шепотом попросила Иринка. — Маленький же спит.
— Да ладно, — мотнул головой дядька. — Сейчас же нас откопают. Давай-ка сюда, в угол, а то еще придавит ненароком.
Иринка осторожно перебралась в угол. Дядька устроился рядом, большой и приятно теплый.
Сверху тем временем шла работа. Хрустело, скрежетало, сыпался какой-то мусор…
А потом между свалившихся балок забрезжил свет: почему-то синий, такой же, как у дядькиного фонарика и в щель всунулась плоская штуковина, похожая на лапу с четырьмя металлическими когтями.