Немой застыл, увидев огромного мохнатого пса, который лежал у входа в гостиную и мирно спал. Ну, по крайней мере до того момента пока не учуял постороннего человека в доме. Нос мохнатого чуть дернулся, улавливая новый запах. Но, увы, барбос не успел и проснуться толком, как ему уже прострелили голову. Послышался негромкий хлопок от выстрела, но не более. Глушитель был отличным изобретением, как казалось Немому, а потому он часто пользовался им на заданиях, когда действовать нужно было особенно тихо.
Со второй псиной пришлось чуть тяжелее. Маленький шпиц почти успел поднять тревогу и даже тихо тявкнуть, но его постигла та же участь, что и большого пса.
Без своей маски Немой всегда боялся собак. Он боялся их ужасных клыков, укусов этих тварей, но сейчас его страшило нечто посерьезнее – услышали ли спящие на втором этаже хозяева то, что их маленький питомец успел гавкнуть перед тем, как попрощаться с жизнью? Или что если они услышали выстрелы? При выполнении такой работы, когда клиентов было несколько и все они находились в разных помещениях, всегда было трудно знать наверняка, кто мог заметить убийцу, а кто не придал шуму никакого значения. Немой хоть и был призраком для жителей города G, но ходить или видеть сквозь стены он не умел.
Немой на пару секунд остановился рядом с трупом маленькой собачки и прислушался. В доме было тихо. При том до такой степени, что Немому показалось, будто он слышит помимо тиканья часов еще и дыхание спящих людей сверху. Это значило, что никто не проснулся и Немой мог спокойно продолжить играть свою роль, сценарий к которой писала сама Смерть. Но смерть всегда граничила с жизнью и, даже совершая контрольный выстрел, Немой не смел забывать об этом. Кто мог знать, вдруг он действительно убивал того, кто, оставшись в живых, мог бы стать еще более страшным и опасным преступником и головорезом, чем он сам?
Немой осторожно перешагнул трупик собачки и пошел к лестнице. На втором этаже его ждала картина, которая мало чем отличалась от того, что он видел на первой: красные ковровые дорожки, белоснежные обои и двери. Подобный интерьер был модным у людей среднего звена, но бедняк мог бы только мечтать о чем-то подобном.
Мистер и миссис Паркс спали в первой же от лестницы комнате. Немой бесшумно открыл дверь и после этого притворил ее. Супруги спали в кровати, обняв друг друга и мирно дышали в такт друг другу. По всей видимости начало ночи у них было довольно-таки бурное. Как жаль, что они больше никогда не смогут вот так прижаться друг к другу и почувствовать тепло собственных тел. Но раз уж они дали клятву, что разлучит их только смерть, то смерть пришла за ними именно в ту ночь. Именно тогда, когда они мирно спали. Немой приставил дуло револьвера первым же делом к виску мужа и без лишних колебаний нажал на спусковой крючок. Все-таки женщинам нужно было уступать, а миссис Паркс, вполне возможно, была бы не против пожить на пару секунд дольше своего возлюбленного. Она, как ни странно, тут же проснулась, но не успела она ничего толком понять – сон это был или реальность, как тоже получила свою порцию свинца в голову.
Немой смотрел на то, как белые подушки быстро пропитываются кровью, с холодным, подобным лезвию ножа равнодушием. Еще теплые трупы лежали все так же не, отпуская друг друга и Немому показалось вполне уместным пошутить мысленно о том, что, наверное, они до сих пор наслаждаются тем теплом, что испытывали, прижавшись друг к другу, когда всего пару секунд назад были живы.
После недолгого любования мертвыми супругами Немой вышел из их спальной и, повернулся в коридоре на каблуках, чтобы отправиться к последней жертве, но та уже сама ждала, когда ей споют на ночь последнюю колыбельную. Маленький мальчик лет семи-восьми в голубенькой полосатой пижаме прижимал к себе своего плюшевого мишку и перепуганными глазами смотрел на Немого. Тот в свою очередь остановил взор на младшем члене семьи Парксов и на секунду замер. Казалось бы, у любого человека в тот момент должно было сжаться от жалости сердце, но в случае Немого этого не случилось. Маленький мальчик смотрел в свое отражение в больших круглых очках мужчины во фраке и не двигался. По щекам мальчишка потекли слезы, а сам он задрожал, глядя на городскую легенду, которая стояла перед ним во плоти и смотрела, возможно, в тот момент не менее перепуганными глазами на него. Но глаз Немого он не видел.
Последнее, что видел тот несчастный ребенок, как по лицу Немого медленно растянулась широкая улыбка, а после этот безжалостный палач приставил указательный палец к губам, словно призывал своего крошечного зрителя к еще большей тишине. Мальчик всхлипнул, зажмурился и крепче обнял своего плюшевого мишку. Как раз на этого плюшевого медведя и упало его остывающее тело.