Тайлер заварил себе крепчайшего кофе и сел за свой письменный столик, чтобы написать в дневнике новую запись, после чего закрыл записную книжку и отодвинул ее в сторону, а сам отпил немного из своей чашки. Тайлер просто не мог оторвать от себя мысли о том, что уже завтра он будет, возможно, счастливейшим человеком на свете, а уже через пару лет он увидит, как самой счастливой девушкой становится его милая Карли.
Тайлер заглянул в ящичек стола, где лежала его новая записная книжка. Теперь он начнет жизнь с чистого листа. Он отложит чертов пятый дневник куда подальше и сможет начать новый. Он и Карли. Все маски были сняты. Все роли отыграны, а арии спеты. Теперь для них звучала лишь кода, сулившая своим собственным окончанием лишь счастье, полное самой искренней и душевной музыки. Немой остался легендой, как и Кристофер Грин. Без сомнения, теперь Тайлер мог не вспоминать о них и обо всем этом дьявольском карнавале.
Телефонный звонок раздался, когда Тайлер уже допивал кофе и был уже намерен пойти на кухню, чтобы убрать чашку. Блэйк отставил кофе в сторону и поднялся со стула. Звонок посреди дня? Как правило Тайлеру в такое время без единой на то причины мог позвонить только Альберт. И Тайлер действительно подумал о нем. Он подумал на секунду, что возьмет трубку и услышит низкий басистый голос своего лучшего друга, который, наверняка, обеспокоен тем, почему Тайлер не на работе и на кой черт он соврал Нэшу, что болен. В этом был весь Улам. Был. Но теперь не было ни Альберта, ни даже того же Томаса. Они оба были лишь отголосками прошлого. Они теперь были сыгранными нотами на перевернутом листе. Они отыграли свои роли и ушли со сцены. Особенно не вовремя ушел Альберт. Тайлер бы очень хотел, чтобы ему звонил именно он. Чтобы он поддержал его и Карли. Чтобы он снова сказал ему, что все будет отлично и сообщил по телефону, что им нужно встретится. Тогда бы он обязательно рассказал Тайлеру о новой придуманной им авантюре, как это всегда бывало в их детстве.
Но ничего этого Тайлер уже никогда не услышит.
Блэйк подошел к телефону, в очередной раз мысленно задавшись себе вопросом, кто мог бы звонить ему. Тайлер чуть помедлил, решив поскорее выяснить это, и снял телефонную трубку. Он поднес ее к уху и своим привычно дрожащим голосом спросил, кто тревожит его в такой час.
Сначала он услышал фамилию, а потом уже стал слушать то, как ему что-то говорили. Тайлер слышал слова прерывисто и неотчетливо, потому что он не хотел их слышать. Он не слушал, он просто держал трубку у своего уха и смотрел в сторону окна. Он замер, почувствовав, как пол уходит у него из-под ног, а дом мгновенно рушится, обращается в пыль, в прах. И он падал. Он падал вниз, в бездонную пропасть, в холодную и безмолвную пустоту, которая затягивала его все ниже и ниже, заставляя полностью тонуть в этой темноте. Тайлер боялся темноты.
В комнате раздался глухой удар об пол, и телефонная трубка упала рядом с лицом Тайлера, а из нее продолжали доносится приглушенные слова:
– Мистер Блэйк? Мистер Блэйк, Вы меня слышите?
***
Тайлер и раньше проваливался вот так в свой темный мирок, где никого не было и где он чувствовал лишь теплые объятия своих иллюзий и тихую почти беззвучную музыку. Ему всегда отчасти даже нравилось нырять в эту пропасть с головой. Она всегда казалась ему такой манящей и такой уютной, что ему не хотелось вылезать оттуда, но, как правило, его вырывал оттуда жутчайших запах нашатыря. Но на этот раз рядом не было доброго доктора Клауса или его лучшего друга Альберта. На этот раз Тайлер лежал на полу так долго, что пустота для него стала вмиг холодной и негостеприимной. Она выталкивала его из своих объятий в то время как он искал у нее спасения и приюта. Она всем своим поведением показывала, что Тайлер больше не нужен ей, что она больше никогда не обнимет и не приласкает его, как было раньше. Она жестоко ударила его в самое сердце и оттолкнула от себя в реальный и уродливый мир. А в реальном мире за окном уже бушевала гроза и ливень, который играл по крыше свою бездушную сонату.
Блэйк лежал посреди темной комнаты, глядя на телефонную трубку, из которой раздавались короткие гудки. Он лежал и чувствовал, что он до сих пор был в темноте. В непроглядной тьме, из которой не было выхода. Он дошел до конца коридора, где, как ему казалось, горел свет, но его не было. Впереди была лишь тьма и даже единственная свеча, свет которой сопровождал Тайлера, погасла. Погасла навсегда. Погасло все: погасли фонари, прожектора над сценой, лампы и даже солнце. Тайлер чувствовал, как сама жизнь его разума медленно угасает и ускользает из его рук. Все закончилось.