Глава 1
Она была по-своему безумна, потому что путешествовать в одиночестве, да еще в сторону Северных гор, не решился бы ни один смертный. Может поэтому извозчик, управлявший повозкой, то и дело оглядывался, на всякий случай проверяя, а не собралась ли странная молчаливая девушка, одетая в тяжелый походный плащ, наброситься на него с ножом. Вдруг она действительно сумасшедшая, и стоит ему потерять бдительность, как он окажется на другой стороне Амикса*? Но сумасшедшая сидела недвижимо и даже не удосужилась стряхнуть снег, порядком засыпавший ее по дороге. В сгустившихся сумерках гряда гор казалась огромными злыми великанами, и извозчик натянул поводья, вдруг чувствуя суеверный страх перед наступающей ночью. Стало еще страшнее, когда завывающий в вышине ветер смешался с вполне отчетливым волчьим воем, поставившим окончательную точку в его путешествии. - Ну вот и все, госпожа, - твердо произнес он, оборачиваясь назад и пристально всматриваясь в заснеженную фигуру. Глубокий капюшон не позволял увидеть лица, но, судя по нежному приятному голосу и хрупкой невысокой фигурке, она была совсем недурна. - Дальше дороги нет, - вообще-то она была, но слава о ней ходила плохая и будь-то люди или маги старались не заходить за границу северных земель. Поговаривали, что там, за перевалом, жили полуволки-полулюди, свирепые и жестокие, не терпящие чужаков на своих землях. Стать их ужином вознице не хотелось. Заметенная снегом фигура пошевелилась, и девушка, издав глухой, будто болезненный стон, с трудом соскочила с повозки. Молча протянула монеты и столь же молча зашагала вперед, при этом как-то странно припадая на одну ногу. - Удачи вам, - с жалостью в голосе прошептал извозчик и, спрятав деньги в карман поношенного, но все же теплого кафтана, подстегнул лошадей. В отличие от него путешественница была одета скудно для предстоящего холода, потому что поверх ее тонкого льняного платья был накинут лишь тяжелый плащ, едва согревающий тело; короткие сапоги из мягкой кожи, да что-то наподобие платка, обмотанного вокруг шеи и защищающего горло от пронизывающего ветра. Тем не менее она упрямо двигалась вперед, все сильнее проваливаясь во мрак и совершенно не зная, куда идти. Единственное, что она знала точно, так это то, что ей нужно на север, где жестоко убитый стражниками учитель видел ее спасение. Он говорил об этом, когда они оставались наедине, и, с тихой грустью наблюдая за своей ученицей, ждал смерти - она приходила к нему во сне страшными образами стражников, безликих, бесчеловечных, призванных уничтожать всякое проявление магии; она ворвалась к нему ранним утром: гомоном голосов, ржанием лошадей, лаем собак и тяжелыми шагами; она застала его сидящим за письменным столом, едва успевшим показать ученице тайный ход и подарить ей шанс на жизнь, потому что все это время прилежно обучающаяся Риннон даже не подозревала, каким великим даром-проклятьем обладает. Ей оставалось дожить до совершеннолетия, чтобы понять, кем она является - не просто врачевательницей, а чародейкой, род которой попал в опалу и был объявлен вне закона, как и всякая другая магия, используемая за пределами Центральной Равнины, где господствовал Темный маг. Чародейки были не просто ведьмами, они находились на ступень выше и обладали куда большими возможностями, чем маги, чернокнижники или некроманты. Чародейки умели вдыхать жизнь, или, используя свои чары, забирать ее. Никто не знал истинных возможностей этого дара, и только Властелин темной магии видел в нем концентрированную энергию, которая сможет привести его к абсолютной власти. Именно от него бежала ничего не подозревающая Риннон. Она дрожала от холода и со страхом прислушивалась к вою, звучащему вдалеке. Каждый ее шаг отдавался тупой болью в бедре, в том месте, где сломанная ветка, на которую она напоролась убегая от стражников, повредила ей мышцы. Усталость от потери крови и бессонницы накатывала волнами, да еще и мороз все сильнее сковывал тело, вынуждая Риннон то и дело останавливаться, растирать плечи и согревать дыханием ладони. Ночь становилась по-настоящему пугающей: ветер усиливался, разгоняя облака и бросая в лицо колючий снег; температура падала еще ниже, отчего лицо начинало жечь, а руки и вовсе перестали слушаться; на небе появилась луна, осветившая поляну, на которой стояла Риннон, и лес перед нею, уходящий куда-то ввысь, откуда и слышался этот жуткий вой. Сейчас ей казалось, что смерть от руки карателей ненамного страшней, чем смерть от холода и волков, судя по вою приближавшихся все ближе. Риннон молила святую Наид, покровительствующую ведьмам, чтобы она защитила от хищников и не дала ей сгинуть в снегах, но богиня, скрытая от глаз небом, либо крепко спала, либо была слишком занята, потому что на кромке леса уже появились большие черные точки, стремительно бегущие к Риннон. Воздух наполнился победным воем, лязгом зубов и ее страхом, когда она, подобрав длинный подол плаща, развернулась назад и что есть сил побежала обратно. Капюшон слетел с головы, и волосы, забранные в пучок на макушке, рассыпались по плечам, превратив бегущую девушку в настоящую богиню ночи. Вот только Риннон не была богиней, она была обыкновенным человеком, поэтому уступала волкам и в скорости, и в выносливости, и в силе, и, когда один из них, будто играя со своей жертвой пронесся мимо и толкнул ее мордой в бок, Риннон оступилась, запуталась в плаще и бултыхнулась в снег, упав на живот и зарывшись лицом в морозные снежинки. Их холод неприятно щипал обмерзшие щеки, но Риннон не попыталась встать, не желая столкнуться со своей смертью лицом к лицу. Уж пусть лучше она умрет в холодной темноте, чем увидит волчьи глаза и зубы. Задержав дыхание, она ясно слышала скрип снега под лапами обступивших ее волков, и не понимала, почему они медлят, пока среди рычания, лязга зубов и воя она не распознала еще один звук - звук лошадиного фырканья, каким-то чудным образом оказавшегося в этом кошмаре. - Вставай, - властный голос подтвердил ее догадки, и Риннон расслабилась, опасливо подняв голову и наткнувшись взглядом на копыта лошади, стоящей прямо перед ней. Дальше она взглянуть не решилась, потому что боковым зрением увидела справа от себя тварь, пригнувшую уши и готовящуюся к прыжку. Желтые звериные глаза безотрывно следили за ней, а из пасти с длинными острыми клыками вырывался горячий пар - этого хватило, чтобы обессиленная путница, закатив глаза, потеряла сознание.