Эльхала склонила голову, заранее зная, как будут ворчать прислужницы, только недавно легшие спать, а Альмод вновь посмотрел на Риннон, встретившись с ней взглядом. Несколько секунд стоял на месте, смотря в ее глаза, а потом резко развернулся, вновь ощутив предательское желание владеть ею. Полностью и абсолютно, прижав к себе и пропитавшись ее запахом. Он думал, что сможет избавиться от этого странного наваждения, мучил себя бесконечной дорогой и тренировками, но все рухнуло как только он увидел ведьму: маленькую и напуганную, нервно сжимающую кулаки и украдкой наблюдающую за ним. Пухлые губы насыщенно малинового цвета заметно выделялись на ее бледном лице, и Альмод, поднимаясь в свои покои, поймал себя на мысли, что хотел бы попробовать их вкус.
***
Риннон с ног сбилась, выполняя приказ хозяина и наполняя ведра водой из глубокого чана, стоящего еще на не остывшей плите. Она знала, что Эльхале тяжело носить их, поэтому предложила свою помощь, но тут же пожалела об этом, потому что злая и недовольная на нерасторопных прислужниц старуха не пожелала подняться наверх вслед за ней, а распорядилась, чтобы Риннон справилась с этим заданием сама. То есть ей придется заходить в комнату волка и наполнять лохань водой.
От этой мысли у нее перехватило дыхание и Риннон встала как вкопанная, превратившись в каменное изваяние. Ее глаза расширились от ужаса, а по телу прошла крупная дрожь, словно ее кожи коснулся холодный ветер.
- Что встала? Господин не любит ждать. Иди, Риннон, - уже мягче сказала Эльхала, заметив ее состояние. На сковородках, брызгая жиром, жарилось мясо; стук и звон посуды наполнял кухню; старухи, растрепанные и напоминающие ветхие пугала, слонялись туда-сюда, выставляя на стол съестное, а Риннон все никак не могла пошевелиться от сковавшей ее нерешительности. - Если ты сейчас же не возьмешься за дело, прикажу тебя выпороть.
Только после этих слов она встрепенулась и, схватив ведра, как можно быстрее прошла к черному выходу, чтобы миновать парадную лестницу и подняться наверх по другому пути, предназначенному как раз для слуг. От напряжения и тяжести на спине выступили капельки пота, и ее бросило в жар, когда она наконец дошла до нужной двери и остановилась, чтобы постучаться. Шумное и сбитое дыхание выдало ее задолго до того, как она подняла руку, и ей не пришлось даже стучать, как Альмод распахнул дверь и смерил ее строгим взглядом.
- Вода, - будто оправдываясь, прошептала она, и нервно сглотнула, когда он сделал шаг в сторону, пропуская ее в свою спальню. Здесь совершенно ничего не изменилось, разве только холод подобрался ближе к центру, закрасив стены искрящейся изморозью. Пахло чем-то терпким, незнакомым, приятным. При каждом вдохе вырывалось облачко пара, и от ведер с горячей водой шел густой туман, но Альмода, казалось, это не смущало, и он не торопился разжечь камин, заброшенный с его отъезда. Он пристально наблюдал за ведьмой, тихой поступью следуя за ней шаг в шаг и смотря в ее напряженную спину. Ноша была тяжела для нее, но Риннон упрямо шла к лохани, ощущая на себе обжигающий взгляд волка.
Лишь вылив воду и развернувшись, она смогла расслабиться, потому что на самом деле Альмод стоял поодаль и снимал с себя верхнюю одежду, оставаясь по пояс обнаженным. Его тело было до неприличия великолепным, и Риннон, залившись краской смущения, не торопилась отвернуться. Как бы не было стыдно признать, но ей нравилось рассматривать его накаченные руки, спину, узкую талию, видеть, как каждое его движение заставляло напрягаться литые мышцы, верить, что на ощупь они столь же тверды как и на вид.
Впервые видев мужское тело, она неосознанно тянулась к нему, скорее из любопытства, чем из других побуждений, ведь живя с Учителем в лесной глуши, она была лишена всякого общения с противоположным полом. Правда, изредка он брал ее в ближайшее селение, чтобы пополнить запасы и купить необходимое, остальное же время они жили вдвоем, будто прячась от кого-то.
Проходили секунды, а Риннон не могла сделать ни шага, наблюдая за Альмодом, будто забывшем о ее присутствии. Он неторопливо развязывал шнуровку штанов, не чувствуя никакого смущения, и злился только на то, что как бы он не боролся с собой, организм все равно восставал против, требуя женских прикосновений. В паху приятно пульсировало, становилось тесно, и он сжал кулаки, проклиная появившуюся в его замке ведьму. Она стояла в нескольких шагах о него, искушая близостью, и своей заминкой будила в нем инстинкты. Они разносились с горячей кровью, врывались в вены, превращали его в раба и возрождали ярость, потому что волки никогда не были рабами.