Впервые столкнувшись с данным аспектом отношений между мужчиной и женщиной, она многого не могла понять, но искать ответов не собиралась, отчего-то испытывая жуткий стыд: перед прислужницами, Эйнардом, волками. Ей казалось, что они всё знают, и теперь видят в ней не только ведьму, но еще и падшую женщину, о которых иногда упоминал Учитель, вовсе не обвиняя их в непристойном поведении, а на их примере показывая Риннон, что нужно учиться чему-нибудь полезному, тому, что сможет прокормить ее в будущем. И она училась, допоздна засиживаясь за книгами, слушая каждое слово Учителя и благодаря богов, что они послали ей защиту в его лице. Потому что если бы не он, то кто знает, что бы с ней случилось - осиротевший в младенчестве ребенок был никому не нужен. Она совершенно не помнила родителей, умерших от черной хвори почти сразу после ее рождения, зато отлично помнила добрый взгляд Учителя, рассказывающего ей о свойстве трав, рисующего волшебные символы и показывающего, как в его руках зарождается древняя-древняя магия, восхищающая ее не меньше, чем появляющаяся после дождя радуга.
Когда-то она была милым ребенком, сейчас же превратилась в поруганную прислужницу, загнанную в капкан, потому что, как бы она не отрицала, но желание жить было сильнее сожаления о потерянной чести. Именно поэтому она не пыталась уйти, не жаловалась и не причитала, с покорностью приняв удар судьбы и всеми силами избегая Альмода, показавшего свое истинное лицо - лицо зверя.
Впрочем, что она ожидала от волков? Варваров, плюющих на чужие жизни.
Риннон повела плечом, рана на котором еще не затянулись и при резких движениях давала о себе знать ноющей болью - если бы у нее были необходимые травы, то она вылечила бы укус за три дня, но север был слишком жесток не только по отношению к людям, а сделанная из произрастающей здесь гладонии мазь заживляла чересчур медленно, так что даже за пять дней воронки от зубов едва ли уменьшились в диаметре. Она могла дотянуться до них рукой, поэтому не просила ничьей помощи, и, спрятавшись в укромном уголке, сама обрабатывала раны. Только ничто не могло скрыться от зоркого взгляда Эльхалы, прекрасно знающей, что случилось, но не тревожащей Риннон дотошными вопросами. Она знала также, что девчонка не ночует в своей комнате и прячет завернутое в рулон одеяло с подушкой под широкими скамьями, куда старые прислужницы никогда не совали свой нос; знала, что она до последнего работала на кухне, дожидаясь, когда все уйдут спать, и устраивалась на этих самых скамьях, наверняка боясь подниматься наверх, где в любое время могла столкнуться с Альмодом; знала, что она набирала полное ведро теплой воды, а потом незаметно для всех, под предлогом стирки, выходила на улицу, где после ее посещения оставался пятачок растаявшего снега, а сама она возвращалась замерзшая и чуть ли не покрытая инеем; знала, что она таила в себе боль, закапывая ее все глубже и глубже.
А еще Эльхала знала, что теперь ни один волк, даже самой горячей крови, не посмеет прикоснуться к ней или посмотреть с вожделением, потому что самка вожака была неприкосновенна. Она не теряла притягательного запаха, но после связи с Альмодом он предназначался только для него, и как бы ни были сильны звериные инстинкты, никто из воинов не решился бы ослабить над ними контроль. Риннон считала его чудовищем, а старая прислужница - спасителем, пусть и таким методом решившим ее защитить.
Альмод ничто не делал просто так и, если он, наплевав на законы стаи, подчинил обыкновенную женщину, то значит рассматривал ее уж если не как свою пару, чего в действительности быть не может, то хотя бы как любовницу, статус которой давал Риннон определенные права. Первое из них и самое главное - неприкосновенность. Так что в ее положении их связь казалась наилучшим вариантом, вот только маленькая ведьма совсем замкнулась в себе, и Эльхала всем сердцем переживала, справится ли она - слишком равнодушен был ее взгляд, тиха речь, безжизненны эмоции.
Она и сейчас выглядела потухшей, хоть Эльхала и рассказывала занятные истории, тем самым желая ее расшевелить. Но Риннон продолжала заниматься делами, перебирая засушенную траву и отделяя листья от стеблей, которые после измельчения превратятся в пряную приправу, полюбившуюся всем волкам. Она потянулась вверх, чтобы размять затекшие мышцы, но тут же зашипела от боли, когда раненное плечо дало о себе знать.
- Что у тебя там? - подозрительно нахмурившись, спросила Эльхала. Она потянула руку к Риннон, но та резко отстранилась, поправляя ворот надетой на нее рубахи. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел проклятый укус, оставленный волком.