- Не надо, - слова обрывками и крупная дрожь по телу, но он лишь подошел ближе, обнял одной рукой, крепко прижав к себе, а вторую запустил вниз, под ткань штанов, туда, где плоть наливалась влагой. Провел по складкам двумя пальцами и, не отводя взгляда от ее лица, проглатывая каждую эмоцию, скользнул между ними, задевая клитор. Риннон тихо всхлипнула, распахнув глаза от изумления - мало того, что она не испытала боли, так еще почувствовала волну жара, нарастающего с каждым его движением. И против воли хотела продолжения, сжимала мышцы, подстраиваясь под ритм ласк. Ей казалось внутри распаляется огненный шар, требует освобождения, готовится взорваться, и она запрокинула голову, закрыв глаза и ожидая взрыва. Онемевшие пальцы остервенело сжимали его плечи, припухшие губы жгло от поцелуев, и мир закрутился вокруг них, смешивая краски, стирая грани.
Она напряглась до предела, предчувствуя освобождение, и с громким стоном расслабилась, обессиленно повиснув в его объятиях. Осознание произошедшего медленно заполняло ее разум. Его ладонь удобно расположилась на ее лобке, и Альмод не двигался, будто понимая, что для начала ей нужно прийти в себя. Но она уже пришла, поэтому с отвращением к себе уткнулась носом в его грудь и зажмурила глаза от стыда - как она могла с такой самоотверженностью принимать ласки того, кто когда-то надругался над ней?
Неужели в ней не осталось ни капли гордости?
Грудь Альмода ходила ходуном, сердце рвалось на части, но он не сорвался, не позволил себе грубости, наоборот, нежно провел ладонью по распущенным волосам, зацепил их кончики и, потянув вниз, вынудил Риннон поднять голову. В ее глазах стоял влажный блеск, щеки алели от смущения, а во взгляде плескался такой упрек, что он непонимающе нахмурился, думая, что он тому виной. Осторожно лишился близости ее плоти, проведя пальцами вверх и оставив лишнюю влагу на ее животе.
- Ты вернешься ночевать в свою комнату, сегодня же. И этой ночью придешь ко мне, - сурово прошептал он, ощущая едкое разочарование от ее реакции. Лишь мгновение назад она была во власти его ласк, а сейчас смотрела чуть ли не с отвращением и упиралась в грудь ладонями, наверняка желая оттолкнуть. - И это не просьба, - отпустил ее резко, в один шаг, лишив опоры и своего тепла. Его лицо вновь стало строгим, голос жестким - вожак вернулся, и он, злясь на глупую ведьму, направился к выходу, по дороге сжав кулак и поднеся его к носу.
Он унесет с собой ее запах, вкус и будет ждать ночи, чтобы взять свое.
Глава 8
Он мог бы объяснить свое влечение к ней природой, горячей кровью и вынужденным воздержанием, он мог бы списать его на влияние ее красоты и молодости, он мог бы истолковать его как действие ведьминских чар, окутавших замок, но что-то глубокое и неопознанное ежедневно втиралось под кожу, проникало в кровь и вызывало не просто физическое желание, а настоящее душевное томление, когда хотелось просто прижать ее к себе и вдыхать сводящий с ума запах. Сминать проклятую ведьму в объятиях и молчать, чувствуя ее близость, слыша стук ее сердца, мечтая проникнуть в ее мысли. Защитить от всего и всех и даже запретить упоминать ее имя, смотреть на нее, касаться вниманием, с тех пор как он оставил на ней свой запах сдержанным и осторожным, едва ли не уважительным. Ему было мало ее тела, он желал обладать ею полностью, пропитать собой, отравить, как отравила она, привязать, как привязала она, заменить собой воздух, которым она дышала, и стать ее неотъемлемой частью. Но каждый раз как он подходил к двери ее комнаты, он натыкался на оглушающую тишину: ни вдоха, ни шороха, ни тепла, словно Риннон пряталась от него, скрывая свой страх за постоянной занятостью. И она действительно пряталась, как оказалось, на кухне, предпочитая жесткость скамей, чем мягкое ложе и его объятия.
И понимание этого выворачивало на изнанку, потому что его поступки были причиной ее страха, ее укоризненного взгляда, ее настороженной замкнутости, вызывающей злость, ведь он, о боги, не был страшнее Эйнарда, на которого она смотрела с заметной теплотой, мягкостью, улыбкой, спрятанной где-то там, в глубине ее темных омутов-глаз.
Альмод, расслабленно развалившись в кресле, раздраженно выдохнул и выпустил в обступивший холод облако пара. Приближалась ночь, пламя в камине притаилось в раскаленных углях, а его взгляд из-под сведенных бровей становился все более хмурым и недовольным, потому что девчонка нарушила приказ и до сих пор не явилась. Он ждал ее со жгучим нетерпением, и чем больше проходило времени, тем сильнее становилось желание отыскать ее в лабиринтах замка, силой приволочь в покои и наказать, наказать лаской, смешанной с властью и неукротимостью волка. И только он сжал подлокотники кресла, чтобы встать, как чуткий слух уловил тихие шаги, а затем осторожный стук в дверь, свидетельствующий о ее появлении.