Она вошла в покои опасливо осматриваясь по сторонам и не сразу замечая сидящего в кресле Альмода, слегка повернувшего голову и пристально наблюдающего за каждым ее движением. Его ноздри затрепетали как только поток воздуха донес до него ее аромат, и он выдал себя шумным вдохом, застывшим в его грудной клетке болезненным спазмом. Полумрак комнаты, освещаемой лишь несколькими свечами, позволял рассмотреть его крупную фигуру и очертания лица, подсвечиваемого насыщенно красными углями, от которых шло хоть какое-то тепло. В самой же комнате, особенно в дальних ее углах господствовал холод и иней, нисколько не смущавший хозяина, но вызвавший дрожь у Риннон.
- Ты поздно.
- Слишком много работы.
Она врала, на самом деле давно справившись со своими обязанностями и боясь предстоящей ночи пуще огня. Оттягивала момент до последнего, кусала губы, поднималась по лестнице, но тут же сбегала вниз, прячась в чулане от любопытных глаз прислужниц, заметивших ее нервозность. Даже Эльхала не могла понять ее состояния, пока Риннон не призналась сама, взяв сверток из одеял и сказав, что она возвращается ночевать в свою комнату. Не в свою, по крайней мере, не сегодня.
- Прикажу Эльхале, чтобы она не нагружала тебя работой. И это не обсуждается, мне нужна выносливая... - он хотел сказать "самка", но тут же осекся, вновь поворачивая голову и окидывая Риннон цепким взглядом. Пожалуй, это слово подходило ей меньше всего. Она была женщиной - миниатюрной и слабой, без сильных мышц и крепкого тела, которым отличаются волчицы. Особенно это было заметно на фоне висящей на ней одежды, по тонкой шее и запястьям, таким утонченно нежным, что он мог бы обхватить их двумя пальцами и, применив всего каплю усилий, сломать кости.
- Выносливая кто? Любовница? Кажется, это так называется, - смутившись от собственной несдержанности, Риннон опустила голову и переплела пальцы. Она прекрасно помнила реакцию своего тела на ласки волка и до сих пор испытывала стыд, тяжелый и мрачный, грызущий изнутри осколками воспоминаний о пережитых ощущениях. Но сколько бы она не отрицала, сколько бы не корила себя за эту слабость, она не могла не признать, что хотела вновь испытать этот огненный взрыв, рожденный под пальцами опытного мужчины.
- Не скрою, ты будешь принадлежать мне столько, сколько я захочу и когда захочу, - медленно вставая с места, произнес Альмод. Также неторопливо он приближался к ней, мягко ступал на каменный пол и прислушивался к ударам ее сердца, пустившегося в галоп от настороженного предвкушения. Страх, прочно обосновавшийся в ней до этого, уступал место ожиданию и непонятному волнению, от которого дрожали руки и дыхание сбивалось напрочь. - Кхира... - чувственный шепот донесся до ее затуманенного сознания, когда он остановился в полушаге от нее и протянул руку, коснувшись ее щеки. Кожа ее была нежной и гладкой, и только сейчас он заметил, как она дрожала, но уже не от страха, а от холода, обступившего их. Плевать, ведь он не даст ей замерзнуть, прижмет к своему телу и подарит необходимое ведьме тепло. Укутает мехами, если надо, и отпугнет северный ветер, завывающий в дымоходах.
Она вскинула голову на его обращение и натолкнулась на его голодный взгляд, полыхающий точно так же, как пламя в каминах. Он был выше ее на голову, а накаченное тело с широкими плечами и грудью было словно высечено из камня, крепкого и неприступного как эта Крепость. Наверное, его женщина - та, которую он полюбит всем сердцем и выберет себе в жены, будет в полной безопасности с ним рядом, и ей не будет страшен никто в этом большом и жестоком мире. Тихая грусть коснулась нежной души, и Риннон не смогла сдержать слезы от осознания того, что в ее жизни вряд ли появится такой мужчина, что кто-то сможет полюбить ее, зная о том, что она лишена чистоты. Впрочем, разве это должно волновать ее? Когда в каждую минуту ее жизнь вообще может оборваться...
Альмод не заметил влажного блеска в ее глазах, не уловил настроения, лишь провел кончиками пальцев по скуле и, соскользнув вниз, очертил выпирающую ключицу.
- Я не причиню тебе боли, ведьма, если ты не разбудишь во мне волка, - предостерегающе зашипел он, продолжая исследовать ее шею, линию плеча, руку, холодные, просто ледяные пальцы, которые сжал в своей широкой ладони и, поднеся к лицу, обдал их горячим дыханием. Взял вторую и, осыпая поцелуями, продолжал греть их, растирать, прижимать к своей колючей щеке до тех пор, пока холод не сдался его натиску. И пока он делал это, Риннон не двигалась, парализованная изумлением - слишком уж осторожны были его прикосновения, будто бы перед ним стояла равная женщина, а не простая прислужница, за кров отдающая свое тело. И только она подумала об этом, как хватка Альмода усилилась, а его движения стали порывистей и резче. Он вновь терял контроль над зверем, позволяя крови бешено мчаться по венам и разжигать пламя в паху.