Проклятье, он просил ее о невозможном, ведь именно она и будила в нем волка.
Она поняла это, почувствовала интуитивно, поэтому уже в следующую секунду, осторожно высвободив руки и положив голову на его вздымающуюся грудь, прижалась к нему. Ее тело в его объятиях изредка вздрагивало, тонкие пальцы судорожно цеплялись за его плечи, и Риннон казалась до невозможности слабой, готовой обратиться в пыль лишь от одного его яростного взгляда.
- Мне холодно, - тихо прошептала она, надеясь, что он ее услышит: сквозь морок желания, агонию страсти, и он услышал, с легкостью приподняв за ягодицы и накрыв ее губы своими. Не глядя, направился к кровати, чтобы положить аккуратно, тут же выпрямиться и запрокинуть голову, вгоняя в себя запах самки. Мышцы под его рубахой бугрились от напряжения, на шее выступили вены, и лоб покрылся бисеринками пота, пока она смотрела на него снизу вверх, в страхе ожидая, кто перед ней предстанет: волк или человек. Человек все же, потому что в который раз Альмод оказался сильнее. Одним рывком он стянул с себя рубаху, и Риннон впервые увидела его грудь с жесткими завитками волос, линией уходящих к животу и ниже. Но не это привлекло ее внимание, и даже не литые накаченные мышцы, а большое изображение волка на левой стороне груди, настолько реалистичное, что она непроизвольно вздрогнула, когда Альмод склонился над ней, и волк оскалился, показав свои острые зубы. Он был диким и яростным, но она не побоялась прикоснуться к нему кончиками пальцев, вызвав возбужденный рык у Альмода.
Он хотел ее, так сильно, что от желания сводило мышцы, и член болезненно пульсировал под плотной сдерживающей его тканью. Тянуть не имело смысла, у него попросту не хватало терпения, и Альмод, сжав ворот надетой на Риннон рубахи, потянул ее в стороны, пока ткань не разорвалась, издав жалобный треск. Чувствительные соски сразу среагировали на холод, но тут же теплые губы втянули один из них, затем другой, отчего Риннон, распахнув глаза от изумления, выгнулась и вжалась затылком в постель. Она запустила руки в жесткие волосы Альмода и бесстыдно прижала его голову к груди, требуя ласки и стараясь не думать о своем поведении. Первобытные инстинкты, терзавшие зверя, завладели и ею, и она самозабвенно таяла в его руках, позволяя снять с себя оставшуюся одежду.
Тяжесть его тела, когда он навалился сверху, была приятна; его ласки, все более настойчивые, распалили желание до предела, и она уже сама тянулась за новой порцией поцелуев, раздвигая ноги шире и подставляя себя под умелые пальцы, скользящие по ее влажной плоти. Альмод задевал самое сокровенное, самое чувствительное, отлично зная женскую природу; он наслаждался прикосновениями к юному телу, пробовал на вкус кожу, прикусывал губы; он дрожал словно в лихорадке, шумно дышал и сжимал ее ягодицы, толкаясь вперед и показывая ей свое возбуждение.
Он думал, что сходит с ума, что проваливается во мрак, где нет ничего, кроме ее стонов и ее запаха. Он шептал ее имя и рычал от желания войти в нее.
- Моя Кхира... - склонившись к ее уху, обронил он, и не успела она понять, что скользнуло по ее бедру, как он вошел в нее. На этот раз медленно и аккуратно, постепенно растягивая под себя и наполняя собою. Риннон впилась пальцами в его влажную от пота спину и выгнулась навстречу его языку, оставляющему влажную дорожку на ее груди, и сейчас не было ничего более порочного, чем ее искренне чистые эмоции, не спрятанные под маской стыда. Он сделал всего несколько толчков, а потом остановился, склонив голову и втягивая воздух со свистом - он был готов кончить, как бы нелепо это не звучало. Его губы изогнула едва заметная ухмылка, и он перевел мысли в иное русло, чтобы хоть немного отвлечься, чтобы не чувствовать насколько в ней тесно и насколько плотно она его сжала. И пока тянулись секунды, Риннон, совершенно потерянная и жаждущая продолжения, непонимающе смотрела на него.
- Что-то не так?
- Все хорошо, - справившись с первой волной возбуждения, ответил он и завладел ее губами, вновь начав двигаться. Хотелось довести ее до безумия, того самого, в котором горел он, чтобы она тоже провалилась во мрак и жила только толчками внутри нее. И она провалилась, закрыв глаза и чувствуя его каждой клеточкой тела. Ей уже не было ни холодно, ни страшно, ни стыдно - это казалось правильным и естественным, даже несмотря на обстоятельства, столкнувшие их. Она самозабвенно отвечала на ласки и подходила к краю, готовясь сделать шаг. Сделала - громко простонав его имя и выгнувшись в пояснице.